В Википедии есть статьи о других людях с фамилией
Чуб.
Таня Чуб (род. 16 мая 1970(19700516), СССР) — советская, украинская и нидерландская шашистка. Первая голландка — участница финала мужского чемпионата Нидерландов по международным шашкам (2004 год), международный гроссмейстер среди женщин.
Спортивная карьера
Чемпионка Европы 2002 года[1], серебряный призёр 1-х Всемирных интеллектуальных игр 2008 года, бронзовый призёр чемпионатов СССР 1990 и 1991 годов по международным шашкам.
Выступает за Нидерланды с 1996 года, играла за клуб DDV (Дордрехт)[2]. Чемпионка этой страны среди женщин 1998, 2001, 2005, 2007 и 2008 годов. Участница финальной серии чемпионата Нидерландов среди мужчин 2004 года[3]. Участница чемпионатов мира среди женщин 1991 года (от СССР, 5 место), 1993 года (8 место), 2001 года (7 место), 2003 года (6 место).
В 2010 году Таня Чуб объявила об уходе из шашек. Это было связано с конфликтом с национальной шашечной федерацией Нидерландов после того, как Чуб лишили тренерской поддержки и изгнали из группы нидерландских участников на Всемирных интеллектуальных играх в Пекине. Она работает в архиве Амстердамского суда[2].
Напишите отзыв о статье "Чуб, Таня"
Примечания
- ↑ [europedraughts.org/wp-content/uploads/2012/05/2002_09_ECW.pdf Чемпионат Европы среди женщин 2002 года] на сайте Европейской шашечной конфедерации
- ↑ 1 2 Jan Volwerk. [janvolwerk.com/2010/09/02/ex-topdamster-tanya-chub-neemt-met-pijn-in-het-hart-afscheid/ Ex-topdamster Tanya Chub neemt met pijn in het hart afscheid] (нид.). JanVolwerk.com (September 2, 2010). Проверено 22 апреля 2014.
- ↑ Rob Velthuis. [www.trouw.nl/tr/nl/4324/Nieuws/archief/article/detail/1759881/2004/02/24/Tanja-Chub-wil-nog-even-genieten.dhtml Tanja Chub wil nog even genieten] (нид.). Trouw (24/02/2004). Проверено 22 апреля 2014.
Ссылки
- [toernooibase.kndb.nl/opvraag/liddetail.php?taal=1&Id=174&SpId=2889&se=1 Профиль] в базе данных Федерации шашек Нидерландов (англ.)
Отрывок, характеризующий Чуб, Таня
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
