Чувашский мыс

Чува́шский мыс (Чуваший мыс, Подчуваший мыс, Потчеваш) — историческая местность на подножии Алафейской горы на берегу реки Иртыш вблизи г. Тобольска. Знаменит тем, что в этом месте 23 октября (4 ноября) 1582 года произошла решающая битва дружины Ермака с войском сибирского хана Кучума.

Входит в состав регионального памятника природы Тюменской области «Киселёвская гора с Чувашским мысом». Включён в межрегиональный туристический проект «По следам Ермака».

Летописи

Важнейшими источниками, содержащими сведения о топонимах Чувашева гора, Чувашская гора, Чувашский мыс, Чувашский городок, Чувашев городок, городок Чуваши, Чувашево, Чувашский град, о чувашах в Сибирском ханстве, являются сибирские летописи — Есиповская, Строгановская и Ремезовская (в состав последней вошел Кунгурский летописец).

В сборнике «Сибирские летописи», где представлены Есиповская, Строгановская и Ремезовские летописи, 44 раза встречаются чувашские топонимы: Чувашьё, Чувашево, Чувашино, Чувашский мыс, Чувашская гора высокая, Чувашский городок, городок Чуваши, Чувашский град.

Археологические исследования

В 1878-79 гг. художник и краевед М. С. Знаменский произвёл раскопки на Чувашском мысу и нашёл металлические предметы и наконечники стрел. Вещи эти были чисто остяцкого быта. Остатки древнего угорского поселения М. С. Знаменский по ошибке приписал сибирским татарам.

Археологические экспедиции 1970 и 1994 гг. подтвердили, что в средние века на Чувашском мысу находилось угорское городище, однако, к 1582 году оно уже давно было оставлено людьми, и местность выглядела примерно также как и сейчас.

На мысу находятся 15 угорских курганов, ограбленных еще в XVIII—XIX вв..

Название

Историк П. А. Словцов отмечал, что чувашей в Сибирской истории быть не может и предлагал переводить название мыса с остяцкого языка.

речение Под чуваши значит на остяцком языке селение прибрежное

— [bookfi.org/book/731891 Чувашскiй Мысъ. Изъ археолого-историкическихъ набросковъ М. С. Знаменскаго]. — Тобольск, 1891. — 14 с.

М. С. Знаменский в своих очерках предполагал, что название «Под чуваш» переводится как «олений городок». В качестве доказательства Знаменский приводил сведения, что еще в середине XIX в. на мысу валялось множество оленьих рогов.

Г. Ф. Миллер в своей «Истории Сибири», написанной по документальным и нарративным источникам, собранным им лично в составе Великой Сибирской экспедиции 1733—1743 гг., обратил внимание на чувашскую топонимику в Сибирских летописях и упоминания в них этноса чуваши. Касаясь воинов-чувашей в войске Кучума, оборонявших Чувашский городок (Чувашский град, городок Чувашево, городок Чуваши), академик пишет:

Этот городок был заселён, по всей вероятности, чувашами, которых хан когда-то вывез из Казани.

— Миллер Г.Ф. История Сибири. T. I. С. 229.

Историк В. Д. Димитриев, опираясь на материалы Ремезовской летописи, связывает название Чувашского мыса с городком, возведённым воинами-чувашами.

24 статья. Во второе лето (своего воцарения, то есть в 1564 г. — В. Д.) ехавъ Кучюмъ в Казань и дочь Казанского царя Мурата взятъ въ жену и с нею многихъ Чювашъ и абызъ и рускаго полону людей и приехавъ на Сибирку пребываше славно

— Ремезовская летопись по Мировичеву списку. — С. 319—320

Перевод: «Во второй год [своего царствования, то есть в 1564 г. — В. Д.], отправившись в Казань, Кучум взял в жёны дочь казанского царя Мурата, а с ней множество чувашей и абызов, и русских пленников, и приехав на Сибирку, жил в почёте».

Поскольку к 1564 году Казанского ханства уже не существовало, а в перечне казанских ханов имя Мурат не встречается, то есть сомнения в достоверности изложенных в Ремезовской летописи событий.

61 статья. Октября въ 1 день изыдоша с Кучюмляны на брань до засеки в стругахъ и ту приступиша крепце, бияхуся с самемъ Кучюмомъ, хотяще взяти Чювашский градъ на горе Чювашской и ту засясти на зиму, да «пробудемъ в сидении сохранно», яко крепокъ бе Чювашский градъ окопми. И того дни бишася, и невредимы помощию великаго Бога проплывъ, вспять въ Атинской городокъ возвратишася и седоша ту.

— Ремезовская летопись по Мировичеву списку. — С. 229–230

Перевод: «И 1 октября вышли [казаки] на бой с кучумлянами в стругах к засеке и отсюда пошли на приступ, смело сражаясь с самим Кучумом, желая взять город Чувашский на горе Чувашской и здесь осесть на зиму, дескать, в осаде будем надежно укрыты, так как укреплен был город Чувашский окопами [редутами]. И в тот день сразившись, поплыли обратно невредимыми помощию великого Бога, в Атинский городок возвратились и засели в нём».

63 статья. Умыслиша же казацы на совершенный ударъ, и се брань четвёртая с Кучюмляны. Кучюму жъ стоящу на горе и с сыномъ его Маметкуломъ у засеки, егда жь казацы по воли Божии изыдоша изъ города единогласно глаголюще: «С нами Богъ, разумейте языцы и покаряйтеся, яко с нами Богъ». И разишася вси воедино, и бысть брань велия октября въ 23 день, емлющесь за руки, секуще противныя своя. Кучюму же с горы стреляющу, казацы жь огнемъ поганыхъ множество попаляша безъ исцелении, убивша; погании же, нудими Кучюмомъ, отъ казаковъ велми оскудеваша, плакашася, неволно биющеся, умирающе.

— Ремезовская летопись по Мировичеву списку. — С. 330

Перевод: «И тогда задумали все казаки завершающий удар, и была эта битва с кучюмлянами четвёртой. Кучум же стоял на горе у засеки с сыном своим Маметкулом. И тогда казаки по воле Божьей вышли из городка, единогласно восклицая: „С нами Бог! Подумайте, язычники, и покоритесь, потому что с нами Бог!“ И 23 октября началось сражение и произошла великая битва, дрались врукопашную, побеждая противников своих. Кучум же [с горы]стрелял. Казаки же из огнестрельного оружия множество нечестивых подстреляли, убивая насмерть. Нечестивые же, понуждаемые Кучумом, от казаков сильно пострадали, сражаясь не по своей воле, плакали, умирая».

64 статья. Оружия же не бе у Кучумлянъ, точию луки и стрелы, копия и сабли; бе же две пушки у Чювашъ; казацы жъ умолвиша голкъ ихъ; они же бросиша ихъ с горы в Ыртышъ. Стояще Кучюмъ на Чювашской горе и видевъ многое падение своихъ, зелно плакашеся самъ и вси погани, и повеле агуномъ и абызамъ своимъ вопити велми кумиромъ молитву свою, спяша бо боги ихъ; и безпомощенъ пребывъ и безчестенъ, нудимъ невидимою Божиею силою и помышля бежати; и бишася три дни безъ опочиву неотступно

— Ремезовская летопись по Мировичеву списку. — С. 330

Перевод: "Ружей же не было у кучумлян, только луки и стрелы, копья и сабли, у чувашей было две пушки, казаки заставили их умолкнуть, и те сбросили их с горы в Иртыш. Когда стоял Кучум на Чувашской горе, то, видя большие потери среди своих, молился со слезами сам и все неверные, приказав агунам и абызам своим взывать с мольбою к кумирам, но спали боги их, и оказался [Кучум] беспомощен и опозорен, тесним невидимою силой, и задумал бежать. А сражались три дня без сна неотступно.

По результатам исследования сибирских летописей Димитриев В. Д. делает вывод, что отряд служилых чувашей, отправленный казанским ханом Сафа-Гиреем в 1520-х гг. в г. Сибирь, был размещён на мысу, получившем в дальнейшем название Чувашский мыс. Воины-чуваши возвели там городок, укреплённый с двух сторон неглубоким рвом и низким валом. Городок обслуживали служилые чуваши и русские пушкари, в дальнейшем — их потомки. Сражение в октябре 1581 состоялось между отрядом Ермака и чувашами, а также прибывшим в Чувашский городок татарским и остяцко-вогульским отрядами во главе с ханом Кучумом.

Литература

• [bookfi.org/book/731891 Чувашскiй Мысъ. Изъ археолого- историкическихъ набросковъ М. С. Знаменскаго]. — Тобольск, 1891. — 14 с.
• [сувары.рф/node/302 Димитриев В. Д. О чувашах в Сибирском ханстве] // Чувашский гуманитарных вестник. — 2011. — Вып. 6.
• [www.remezovi.ru/biblio/history/history_remezov_nov.htm Ремезов С. У. История Сибирская (перевод на современный русский язык)]
• [www.remezovi.ru/biblio/history/history_remezov_star.htm Ремезов С. У. История Сибирская (старославянский оригинал)]
• [moi-goda.ru/sibirskie-letopisi/remezovskaya-letopis-po-mirovichevu-spisku Ремезовская летопись по Мировичеву списку]
• Сибирские летописи [Электронный ресурс] : изд. Императ. археогр. комис. / Гос. б-ка Югры, Рос. нац. б-ка. — Электрон. версия репр. воспр. изд. — Екатеринбург : Баско, 2007. — 1 электрон. опт. диск (CD-ROM). — (Электронная библиотека Югры).
• Сибирские летописи. — СПб, 1907.

Ссылки

• [www.admtobolsk.ru/news/114897/ Чувашский мыс — сакральное место Сибири] — с официального сайта администрации г. Тобольска
• [tobolsk-travel.com/index.php?option=com_content&task=view&id=279&Itemid=52 Алафеевские горы]
• [enc.cap.ru/?t=publ&hry=161&lnk=4758 Чуваши в Сибирском ханстве] — статья из Чувашской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Чувашский мыс

– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.