Чувство (фильм)
| Чувство | |
| Senso | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Lux Film |
| Длительность |
123 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Чувство» (итал. Senso) — цветная («текниколор») историческая мелодрама итальянского режиссёра Лукино Висконти (1954). Основана на одноимённой повести Камилло Бойто (1882, образец скапильятуры).
Действие фильма разворачивается в Венеции, Вероне и на палладианской вилле Годи накануне, во время и после второй битвы при Кустоце.
Сюжет
События происходят в 1866 году во времена борьбы за объединение Италии. Графиня Ливия Серпьери (Алида Валли), проживающая в оккупированной австрийцами Венеции, поддерживает итальянских патриотов, среди которых важную роль играет её кузен маркиз Роберто Уссони (Массимо Джиротти). Однажды во время оперного представления «Трубадура» после пропетых со сцены слов «К оружию!» маркиз вступает в перепалку с австрийским лейтенантом Францем Малером[1] (Фарли Грейнджер).
Графиня, желая не допустить дуэли, знакомится с лейтенантом, однако после окончания оперы её кузена берут под стражу и приговаривают к ссылке. Посещая его в тюрьме, Ливия вновь встречает Франца, который берётся проводить её домой. В итоге они гуляют всю ночь напролет, и между ними вспыхивает страсть. Тем временем, политическая ситуация накаляется: Пруссия готова вступить в войну с Австрией на стороне Италии, и Франц должен отправиться на поле сражения.
В ролях
- Алида Валли — графиня Ливия Серпьери
- Фарли Грейнджер — лейтенант Франц Малер
- Хайнц Моог — граф Серпьери
- Рина Морелли — Лаура, горничная
- Марчела Мариани — Клара, проститутка
- Массимо Джиротти — маркиз Роберто Уссони
- Голиарда Сапиенца — патриотка
- Кристиан Маркан
Производство
Изначально Висконти пригласил на главные роли Ингрид Бергман и Марлона Брандо. Участию Бергман в проекте воспротивился её муж Роберто Росселлини. После отказа Бергман интерес к «Кустоце» (рабочее названия фильма) потерял и Брандо.
Во время работы над картиной талантливый оператор Альдо Грациати погиб в автомобильной аварии. На съёмочной площадке Висконти ассистировали Франко Дзеффирелли и Франческо Рози. Авторская версия фильма заканчивалась тем, что графиня бесцельно бродит по улицам Вероны, где к ней пристаёт пьяная солдатня. По настоянию итальянских властей была снята более жизнеутверждающая и патриотичная концовка[2].
За пределами Италии фильм демонстрировался в сильно урезанных версиях, британская именовалась «Гулящая графиня» (The Wanton Contessa). Диалоги англоязычной версии принадлежат Теннесси Уильямсу и Полу Боулзу. Со временем текниколоровый оригинал сильно поблёк, из-за чего фильм стал редкостью, известной сравнительно немногим синефилам. Над его восстановлением работали архивисты из Болоньи. Версия с отреставрированными красками была выпущена в 2011 году на DVD компанией Criterion[3].
Награды и номинации
- 1954 — участие в конкурсной программе Венецианского кинофестиваля (Лукино Висконти)
- 1955 — премия «Серебряная лента» Итальянского национального синдиката киножурналистов за лучшую операторскую работу (Альдо Грациати, посмертно)
Напишите отзыв о статье "Чувство (фильм)"
Примечания
- ↑ Режиссёр дал главному герою имя своего любимого композитора.
- ↑ Малера в ней изображает дублёр Фарли Грейнджера.
- ↑ [www.criterion.com/films/27543-senso Senso (1954) - The Criterion Collection]. Проверено 5 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FyMboujn Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
Ссылки
- «Чувство» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v53283 Чувство] (англ.) на сайте allmovie
|
||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чувство (фильм)
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
