Чугунный мост через Северн

«Чугунный мост» через реку Северн в графстве Шропшир (The Iron Bridge) — первый чугунный арочный мост в мире, революционное для своего времени сооружение, давшее название близлежащему селению Айронбридж и ущелью Айрон-Бридж, в составе которого охраняется ЮНЕСКО как памятник Всемирного наследия.

Строительство моста из дорогостоящего в XVIII веке металла стало возможным благодаря наличию в округе доменных печей Джона Уилкинсона. Инициатива строительства моста и его проект принадлежали архитектору Томасу Притчарду (Thomas Farnolls Pritchard) (1723—1777). Отливка крупных частей моста потребовала ряда новаторских решений. Мост был собран летом 1779 года и был введён в эксплуатацию в первый день 1781 года.

По образу и подобию первого моста в конце XVIII и начале XIX века в Англии было сооружёно ещё несколько чугунных мостов. При отливке новых мостов требовалось гораздо меньше металла. Уже в начале XIX века мост стал покрываться трещинами, его приходится регулярно ремонтировать. В 1934 г. как одна из основных вех в истории мостостроения сооружение было поставлено на государственную охрану и закрыто для проезда транспорта.

Строительство

В начале XVIII века пересечь ущелье Северна можно было только на пароме. Требовалась более надёжная переправа.

В 1773 году Т. Ф. Притчард предложил местному сталепромышленнику Джон Уилкинсону построить мост из чугуна. К 1775 году Притчард завершил проект моста, но умер в декабре 1777 года, через месяц после начала работы. Абрахаму Дарби, владельцу чугунолитейного завода, было поручено отлить и построить мост.

Для финансирования строительства были выпущены акции, но их не хватило, и Дарби согласился частично финансировать недостающее (в целом на 3200 фунтов стерлингов). По предварительным расчётам, для строительства требовались 300 тонн чугуна (стоимостью 7 фунтов за тонну), однако фактически было потрачено 379 тонн. Учитывая дополнительные расходы (монтаж, опоры и т. д.), проект оказался гораздо дороже, чем изначально предполагалось, и Дарби понёс большие убытки, оставшись в долгах до конца жизни.

Мост являлся первым в своем роде, строительство не имело прецедента, поэтому конструкция основывалась на методах, используемых в плотницком деле. Каждый элемент рамы моста был отлит отдельно, и использовались сочленения типа «шип-паз» и «ласточкин хвост», которые адаптировались по мере необходимости к свойствам чугуна. Для скрепления половин рёбер с верхом арки были использованы болты.

Большие части были необходимы, чтобы создать структуру, которая была высотой около 30 м (до 20 м над рекой). Самыми большими в конструкции были половины рёбер, каждое из которых было около 70 футов (более 20 м) длиной и весом 5,25 тонн. Мост состоял из более чем 800 отлитых отдельно элементов 12 основных типов. На изготовление всех отливок ушло около 380 т чугуна.

Размеры моста: длина — 60 м, длина центрального пролёта — 30,5 м, высота 13,7 м.

Конструкция моста была возведена летом 1779 года, и он был открыт в первый день 1781 года.

Уже в 1784 году в некоторых конструкциях было замечено появление трещин из-за напряжений, связанных со сдвигами береговой линии и массивных каменных береговых опор. В 1821 году южная каменная опора была заменена облегчённой чугунной.

В 1935 году мост закрыт для движения транспорта.

Разное

Мост в половину натурального размера был построен в 2001 году в рамках исследования для документальной программы Timewatch телеканала BBC, которая была показана в 2002 году.

Литература

• Neil Cossons, Barrie Trinder. The Iron Bridge: Symbol of the Industrial Revolution (2 ed.). Phillimore & Co Ltd, 2002.

Ссылки

• [www.bbc.co.uk/history/british/victorians/iron_bridge_01.shtml Би-би-си об этапах строительства]
• [www.bbc.co.uk/history/british/victorians/launch_vt_iron_bridge.shtml Онлайн-прогулка по мосту] на сайте Би-би-си

Отрывок, характеризующий Чугунный мост через Северн

– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.