Чудновский, Соломон Лазаревич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Соломон Лазаревич Чудновский
Имя при рождении:

Шлойме Лейзерович Чудновский

Род деятельности:

этнограф, экономист,

Дата рождения:

13 (25) марта 1849(1849-03-25)

Место рождения:

Херсон, Херсонская губерния, Российская империя

Подданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

21 августа (3 сентября) 1912(1912-09-03) (63 года)

Место смерти:

Одесса, Херсонская губерния, Российская империя

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Чудновский.

Соломон Лазаревич Чудновский (Шлойме Лейзерович; 13 (25) марта 1849, Херсон — 21 августа (3 сентября) 1912, Одесса) — участник российского революционного движения, общественный деятель, этнограф, экономист, мемуарист.





Биография

Родился в Херсоне в еврейской семье. Отец был купцом из Керчи. После окончания гимназии в родном городе в 1868 году зачислен в студенты юридического факультета Новороссийского университета; через месяц подал прошение об увольнении и о переводе в Санкт-Петербург, где поступил в Медико-хирургическую академию. С октября 1863 года принимал участие в студенческих кружках, участвовал в студенческих беспорядках, был за это в ночь на 14 марта 1869 года арестован, исключен из академии и 29 марта 1869 года выслан на родину в Херсон. Жил под гласным надзором в Херсоне, где организовал несколько кружков для самообразования из местных гимназистов и гимназисток.

В ноябре 1870 года ходатайствовал о разрешении переехать в Одессу, получив разрешение в феврале 1871 года приехал в Одессу и поступил в Новороссийский университет в Одессе, участвовал в народническом кружке чайковцев. В октябре 1872 года освобожден от надзора с правом повсеместного проживания. В декабре 1872 года получил разрешение отправиться за границу. В начале 1873 года продолжил обучение на медицинском факультете Венского университета. Был знаком с лидерами венских социал-демократов. Ездил из Вены в Белград для подыскивания сотрудников для лавровского журнала «Вперёд».

После возвращения из-за границы конце июля 1873 года занимался доставкой в Россию через Одессу нелегальной литературы (условная фамилия Иванов).

Арест

27 января 1874 года арестован в Одессе из-за предательства контрабандиста Зейликовича, в вину вменялась антиправительственная пропаганда. Содержался под стражей: полтора месяца в Одесских жандармских казармах, два года семь месяцев в Одесской тюрьме, летом 1876 года отправлен из Одессы в Санкт-Петербург: полтора месяца содержался в Доме предварительного заключения; затем с 4 ноября 1876 года в Петропавловской крепости, откуда 11 октября 1877 года переведен обратно в Дом предварительного заключения. Предан 5 мая 1877 года суду Особого присутствия Правительствующего сената по обвинению в составлении противозаконного сообщества, в участии в нём и в покушении на распространение сочинений, имевших целью возбуждение к бунту и неповиновению верховной власти (процесс 193-х). Удален из зала заседаний 10 ноября 1877 года за отказ отвечать на вопросы суда и за протест против его действий. С 20 ноября 1877 года по распоряжению III Отделения снова заключен в Петропавловскую крепость.

Приговор

Особым присутствием Правительствующего сената 23 января 1878 года признан виновным в участии в ввозе из-за границы книг, направленных к возбуждению к бунту и неповиновению верховной власти, и приговорен к лишению всех прав состояния и к каторжным работам на заводах на 5 лет, при чём суд ходатайствовал, вследствие его молодости и продолжительного тюремного заключения, о замене каторжных работ ссылкою на поселение в Тобольскую губернию. По высочайшему повелению 11 мая 1878 года ходатайство суда удовлетворено: присужден к лишению всех прав и преимуществ и к ссылке на поселение в Тобольскую губернию. Находясь в Петропавловской крепости, подписал 25 мая 1878 года вместе с другими воззвание «Товарищи по убеждениям». Передан Петербургскому губернскому Правлению 18 июля 1878 года из Петропавловской крепости для отправки в Сибирь.

Сибирь

6 августа 1878 года прибыл в Ялуторовск. Обыскан и арестован в Ялуторовске 30 мая 1879 г. по делу И. Цыплова-Гарманова. Из Ялуторовского тюремного замка за нарушение тюремных правил переведен в Курганский тюремный замок, где содержался до конца 1880 года. По распоряжению министра внутренних дел от 15 декабря 1880 года освобожден из-под стражи с отдачею, до окончания дела, под строгий надзор полиции в Тобольске. По высочайшему повелению 24 декабря 1880 года дело о нём разрешено в административном порядке с высылкою его в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири для водворения на жительство под надзор полиции. Временно находился в Кургане, откуда в июле 1881 года выслан за «распространение недовольства существующим порядком среди жителей Кургана» в Енисейск. По постановлению Особого совещания от 26 апреля 1882 года в виду «хорошего поведения» подлежал переводу в Тобольскую губернию, но просил из-за болезни остаться в Енисейске, чтобы избежать путешествия этапным порядком. Выехал 9 марта 1883 года в Томск, где ему разрешено остаться по болезни.

Летом 1884 года и зимой 1885 года из Томска ездил в Бийский уезд, где занимался исследованием крестьянской общины. В 1885 году его ходатайство о разрешении разъездов по Сибири и права избрания рода занятий было удовлетворено министром внутренних дел. В 1886 году служил в Омске в управлении государственных имуществ. В 1887 году жил в Ялуторовске и значился Ялуторовским мещанином из ссыльных. В 1888 году работал техником и составителем экономического отчета Приангарского края в экспедиции, возглавляемой инженером М. В. Чернцовым, по исследованию порогов реки Ангары. Жил в Иркутске, служил агентом 2-го Российского страхового от огня общества и Общества взаимного страхования жизни «Нью-Йорк».

Одесса

По окончании 23 января 1893 года срока обязательного пребывания в Сибири, выехал в Одессу, где за ним был установлен негласный надзор, прекращенный в 1904 г.

Был членом Союза освобождения. В 1905 году вступил в партию кадетов. Принимал участие в общественной жизни Одессы, сотрудничал в местной прессе, служил в Одесской городской управе секретарем правления (с февраля 1896 г. до 1906 г.) Южно-Российского общества печатного дела. Отрывки из воспоминаний Чудновского под названием «Из дальних лет» печатались при его жизни в различных журналах. Умер в Одессе 21 августа (3 сентября) 1912. В 1934 году его воспоминания были изданы отдельной книгой.

Семья

Будучи в ссылке в Иркутске, женился на Л. Д. Черновой.

Старший и младший братья Соломона Чудновского, Мирон и Исаак Чудновские, также были революционерами.

Сочинения

  • Чудновский С. Л. [elib.tomsk.ru/purl/1-643/ Енисейская губерния: к трехсотлетнему юбилею Сибири: (статистико-публицистические этюды)]. — Томск: Тип. «Сибирской газеты», 1885.
  • Чудновский С. Л. Переселенческое дело на Алтае // Записки Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества / Под ред. Г. Н. Потанина. — Иркутск, 1889. — Т. 1.
  • Чудновский С. Л. Из дальних лет: Воспоминания. — М., 1934.

Напишите отзыв о статье "Чудновский, Соломон Лазаревич"

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий Чудновский, Соломон Лазаревич

Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Чудновский,_Соломон_Лазаревич&oldid=79287779»