Чудо Бранденбургского дома

Чудо Бранденбургского дома (нем. Mirakel des Hauses Brandenburg, фр. Miracle de la maison Brandenbourg) — закрепившееся в немецкой историографии обозначение неспособности русских и австрийских войск довести до победного конца Семилетнюю войну после победы при Кунерсдорфе. Причиной служила несогласованность в действиях русских и австрийских генералов, вызванная противоречивостью указаний, поступавших им из Вены и Петербурга. Под Бранденбургским домом подразумевается прусская королевская династия — бывшие курфюрсты Бранденбурга.

Первое чудо

Выражение «чудо Бранденбургского дома» принадлежит прусскому королю Фридриху II, верившему в свою счастливую звезду. Вечером после сражения он в отчаянии пишет своему министру:

«У меня больше нет никаких резервов и, по правде говоря, я верю в то, что всё потеряно. Гибели своего Отечества я не переживу. Прощайте навсегда. Фридрих».

Через 4 дня после битвы при Кунерсдорфе 12 августа 1759 года, воодушевлённый Фридрих, узнав о том, что русские не используют своей победы для нанесения завершающего удара и, вместо того, чтобы идти на Берлин, уходят в направлении Котбуса, рапортует своему брату Генриху Прусскому:

«Я возвещаю Вам о чуде Бранденбургского дома. В то время, когда враг, перейдя Одер, мог решиться на вторую битву и закончить войну, он ушёл в направлении Мюльрозе и Либерозе».

Оригинальный текст (нем.)  

Ich verkündige Ihnen das Mirakel des Hauses Brandenburg. In der Zeit, da der Feind die Oder überschritten hatte und eine zweite Schlacht hätte wagen und den Krieg beendigen können, ist er von Müllrose nach Lieberose marschiert.

Второе чудо

См. также: Петербургский мир

Вторым чудом Бранденбургского дома называют внезапную смерть непримиримой противницы Фридриха, Елизаветы Петровны, которая последовала 25 декабря 1761 года (5 января 1762 года). Сменивший её на престоле племянник Пётр III, будучи поклонником Фридриха, первым делом разорвал союзный договор с Австрией и заключил сепаратный Петербургский мир с Пруссией, находившейся на грани поражения в Семилетней войне ввиду полного истощения людских и материальных ресурсов.

Третье чудо

Шверин фон Крозиг в своих мемуарах вспоминает, как в апреле 1945 года Геббельс читал Гитлеру в его бункере главу из книги Карлейля, посвящённую чудесному избавлению прусской короны от неминуемой гибели в конце 1761 года; при этом Гитлер чуть не прослезился. Когда через несколько дней в Берлин поступила новость о смерти американского президента Рузвельта, фюрер воспринял это как третье чудо Бранденбургского дома, рассчитывая, что Сталин и Черчилль быстро рассорятся друг с другом. Однако чуда не состоялось, и Берлин вскоре пал.

Литература

• Johannes Kunisch: Das Mirakel des Hauses Brandenburg. Studien zum Verhältnis von Kabinettspolitik und Kriegführung im Zeitalter des Siebenjährigen Krieges, München 1978, ISBN 3-486-48481-8

Отрывок, характеризующий Чудо Бранденбургского дома

Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.