Чуйков, Василий Иванович

Василий Иванович Чуйков
Прозвище	Генерал Штурм
Дата рождения	31 января (12 февраля) 1900(1900-02-12)
Место рождения	село Серебряные Пруды, Венёвский уезд, Тульская губерния, Российская империя, (ныне — Московская область)
Дата смерти	18 марта 1982(1982-03-18) (82 года)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	РСФСР РСФСР→ СССР СССР
Род войск
Годы службы	1918—1982
Звание
Командовал	9-я армия; 4-я армия; 64-я армия; 62-я армия 8-я гвардейская армия; Группа советских войск в Германии; СВАГ; СКК; Киевский военный округ; Сухопутные войска СССР; Войска Гражданской обороны СССР.
Сражения/войны	Гражданская война в России Польский поход РККА Советско-финская война Японо-китайская война Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды
Автограф

Васи́лий Ива́нович Чуйко́в (31 января [12 февраля] 1900, Серебряные Пруды, Российская империя — 18 марта 1982, Москва, СССР) — советский военачальник. Маршал Советского Союза (1955). Дважды Герой Советского Союза (1944, 1945).

Главнокомандующий Группой советских войск в Германии (1949—1953), Командующий Киевским военным округом (1953—1960), Главнокомандующий Сухопутными войсками СССР, заместитель Министра обороны СССР (1960—1964), Начальник войск гражданской обороны СССР (1961—1972).

С 1942 по 1946 год — командующий 62-й армией (8-й гвардейской армией), особо отличившейся в Сталинградской битве.

Биография

Родился 12 февраля 1900 года в многодетной крестьянской семье (было 8 братьев и 4 сестры) в селе (ныне посёлке) Серебряные Пруды, ныне Московской области. Русский. Отец — Иван Ионович Чуйков (3.03.1865 — 27.06.1958), православного исповедания, крестьянин села Серебряные Пруды. Мать — Елизавета Фёдоровна Чуйкова (в девичестве Карякина, 5.09.1865 — 29.03.1958), православного исповедания, крестьянка села Широбоково.

Окончил четыре класса церковно-приходской школы (1907—1911) и в 12 лет поехал на заработки в Петроград, стал учеником в шпорной мастерской. В 1917 году служил юнгой отряда минёров в Кронштадте. Член РКП(б) с 1919 года.

Жена — Чуйкова (в девичестве Павлова) Валентина Петровна (1907—1984). Сын — Чуйков Александр Васильевич, скульптор (1946—2012), Дочь — Чуйкова (в замужестве Тимошенко) Нелли (Нинель) Васильевна (род. 1928). Внук — Василий Константинович Тимошенко-Чуйков.

Гражданская война

В РККА с апреля 1918 года, курсантом Первых Московских военно-инструкторских курсов, в июле 1918 года участвовал в подавлении мятежа левых эсеров в Москве. Во время гражданской войны помощник командира стрелковой роты, с ноября 1918 года — помощник командира стрелкового полка. В мае 1919 года девятнадцатилетний Чуйков на поле боя заменил раненого командира и с этого дня до конца 1921 года командовал полком. Воевал на Южном, Восточном и Западном фронтах, был награждён двумя орденами Красного Знамени, именными золотыми часами и золотым оружием.

Во время Гражданской войны Василий Чуйков был ранен 4 раза: в мае 1919 года на Восточном фронте под Елабугой (деревня Мурзиха) — ранение в руку; в июле 1919 года на Восточном фронте в районе завода Уфалей (деревня Муслимово) — ранение в ногу; в мае 1920 года на Западном фронте под Лепелем — ранение в ногу; в сентябре 1920 года на Западном фронте под городом Остров — ранение разрывной пулей в плечо.

До Великой Отечественной войны

С июля 1921 года по январь 1922 года — начальник боевого участка № 4, начальник гарнизона города Велиж Смоленской губернии, с января 1922 года вновь командир полка.

В 1925 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, в 1927 году — Восточный факультет названной Академии.

В 1925 году встречает в родных Серебряных Прудах, куда приехал в отпуск, Валентину Павлову, которая становится его женой в 1926 году и с которой проживёт всю жизнь.

С ноября 1927 года — помощник начальника отдела в штабе Московского военного округа.

С июля 1927 года — военный советник в Китае. С сентября 1929 года — начальник отдела штаба Особой Краснознамённой Дальневосточной армии В. К. Блюхера. С августа 1932 года — начальник Курсов усовершенствования начсостава по разведке.

Окончил академические курсы при Военной академии механизации и моторизации Рабоче-крестьянской Красной армии имени И. В. Сталина в 1936 году. С декабря 1936 года — командир бригады, с апреля 1938 — командир 5-го стрелкового корпуса, с июня 1938 года — командующий Бобруйской армейской группой в Белорусском военном округе. В сентябре 1939 года армейская группа была преобразована в 4-ю армию и Чуйков во главе её участвовал в Польском походе РККА.

7 октября 1938 года утверждён членом Военного совета при народном комиссаре обороны СССР. В декабре 1939 года откомандирован на должность командующего 9-й армией, сражавшейся в Советско-финской войне 1939—1940 в северной Карелии. Сменил М. П. Духанова, отстранённого в связи с наметившимся поражением в сражении при Суомуссалми, в результате которого три финских полка окружили и разгромили две стрелковые дивизии РККА.

С марта по декабрь 1940 года — вновь командующий 4-й армией Западного особого военного округа.

С декабря 1940 года по 1942 год В. И. Чуйков занимает должность военного атташе в Китае и главного военного советника главнокомандующего китайской армией Чан Кайши. В это время Китай вёл войну против японских агрессоров, которые смогли захватить центральные районы страны, Маньчжурию и ряд китайских городов. В этот период против японской армии был проведён целый ряд военных операций. При этом перед Чуйковым стояла труднейшая задача — необходимо было удержать в стране единый фронт в борьбе с японцами, в то время, когда в самом Китае велись боевые действия между войсками компартии Китая (Мао Цзэдун) и войсками гоминьдана (Чан Кайши), по сути — гражданская война. Благодаря В. И. Чуйкову удалось в столь сложной военно-политической обстановке переломить ситуацию в Китае, где начал создаваться мощный фронт, который защитил советские дальневосточные рубежи от агрессии Японии.

С началом Великой Отечественной войны неоднократно обращался к командованию с рапортом, в котором просил отозвать его из Китая и направить на фронт, в действующую армию.

На фронтах Великой Отечественной

Из Китая был направлен в Тулу, где формировалась армия для отправки в Сталинград. С мая 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны, командующий 1-й резервной (с июля — 64-я) армией, а затем оперативной группой 64-й армии. Принимал участие в оборонительных боях на дальних подступах к Сталинграду.

С 12 сентября 1942 года — командующий 62-й армией. В. И. Чуйков получил задачу отстоять Сталинград любой ценой. Командование фронта считало, что генерал-лейтенанту Чуйкову свойственны такие положительные качества, как решительность и твёрдость, смелость и большой оперативный кругозор, высокое чувство ответственности и сознание своего долга. Армия под командованием В. И. Чуйкова прославилась героической шестимесячной обороной Сталинграда в уличных боях в полностью разрушенном городе, сражаясь на изолированных плацдармах, на берегу широкой Волги.

В Сталинграде В. И. Чуйков вводит тактику ближнего боя. Наши и немецкие траншеи располагаются на расстоянии броска гранаты. Это затрудняет работу авиации и артиллерии противника, те попросту боятся попасть по своим. Несмотря на то, что превосходство Паулюса в живой силе очевидно, советские войска постоянно контратакуют, причём, преимущественно ночью. Это даёт возможность отбивать оставленные днём позиции. Для Красной армии бои в Сталинграде были первыми серьёзными боями в городе. С именем В. И. Чуйкова связывают и появление специальных штурмовых групп. Они первыми внезапно врывались в дома, а для перемещений использовали подземные коммуникации. Немцы не понимали, когда и, главное, откуда ждать контрудара. Позже этот опыт пригодился В. И. Чуйкову при взятии Берлина. Недаром его называли «генерал-штурм».

В самые критические периоды защиты Сталинграда его войска не только выстояли в непрерывных боях, но и приняли активное участие при разгроме немецких войск на завершающем этапе Сталинградского сражения. 180 дней длилась оборона Сталинграда.

См. также: Сталинградская битва

Внешние изображения
	[www.echo.msk.ru/att/element-674457-misc-Untitled-7.jpg В. И. Чуйков на параде в Сталинграде. 2 февраля 1943 года].

За беспримерный массовый героизм и стойкость личного состава в апреле 1943 года 62-я армия получила почётное гвардейское наименование и стала именоваться 8-й гвардейской армией. Сам В. И. Чуйков за оборону Сталинграда был представлен к званию Героя Советского Союза, но в последний момент представление было изменено и он получил Орден Суворова I степени.

Во главе 8-й гвардейской армии В. И. Чуйков воевал до последнего дня войны. В составе Юго-Западного, Южного, 1-го Белорусского фронтов 8-я гвардейская армия успешно действовала в Изюм-Барвенковской и Донбасской операциях, в битве за Днепр, Никопольско-Криворожской, Березнеговато-Снегиревской, Одесской, Белорусской операциях и на завершающем этапе — в Висло-Одерской и Берлинской наступательной операциях.

В Висло-Одерской операции войска 8-й гвардейской армии В. И. Чуйкова участвовали в прорыве глубоко эшелонированной обороны противника, захватили плацдарм на левом берегу реки Вислы (Магнушевский плацдарм).

Особенно тяжело пришлось войскам, державшим магнушевский плацдарм. Должен прямо сказать, что отстоять его нам удалось в значительной степени потому, что обороной руководил командующий 8-й гвардейской армией Василий Иванович Чуйков. Он находился всё время там, в самом пекле.

— Дважды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Рокоссовский К.К. Солдатский долг.Военные мемуары. - М.: Воениздат, 1968. С.290-291.

Войска прошли через лагерь смерти Майданек (под Люблином), освободили города Лодзь и Познань и захватили плацдарм на западном берегу Одера.

Для уничтожения гарнизона в Познани оставлялась часть сил 8-й гвардейской, 69-й армий и 1-й гвардейской танковой армии. Взятие Познани поручалось лично командующему 8-й гвардейской армии генералу В. И. Чуйкову. В то время считалось, что там окружено не больше 20 тысяч войск, но в действительности их оказалось более 60 тысяч…… .

— Четырежды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Жуков Г.К. Воспоминания и размышления.3-е издание. - М.: Издательство Агентства печати Новости, 1978. С.259.

В Берлинской операции, действуя на главном направлении 1-го Белорусского фронта, гвардейцы В. И. Чуйкова прорвали сильную оборону противника на Зееловских высотах и успешно вели боевые действия за город Берлин. Бойцы 8-й гвардейской армии под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-полковника В. И. Чуйкова, имея за плечами богатейший опыт боёв в Сталинграде, умело вели уличные бои и в Берлине, вместе с войсками других соединений в короткий срок разгромив и заставив капитулировать Берлинский гарнизон. Именно на командном пункте В. И. Чуйкова 2 мая 1945 года начальник Берлинского гарнизона генерал Вейдлинг подписал капитуляцию немецких войск и сдался вместе с остатками гарнизона в плен.

Командующему армией дважды за годы Великой Отечественной войны было присвоено звание Героя Советского Союза — за выдающиеся успехи при освобождении Правобережной Украины и успехи в Висло-Одерской операции — за штурм и взятие Познани.

Послевоенное время

По окончании Великой Отечественной войны Чуйков продолжал командовать до июля 1946 года 8-й гвардейской армией, которая дислоцировалась в Германии. Одновременно является главой Советской военной администрации в Тюрингии.

С июля 1946 года — заместитель, затем первый заместитель Главнокомандующего Группой советских войск в Германии и заместитель начальника Советской военной администрации в Германии. С марта 1949 года — Главнокомандующий Группой советских войск в Германии, одновременно, до октября 1949 года, — Главноначальствующий Советской военной администрации в Германии (СВАГ), непосредственно управлявшей в Советской зоной оккупации Германии, с октября 1949 года — Председатель Советской контрольной комиссии (СКК), осуществлявшей контроль на территории образованной по окончании Великой Отечественной войны Германской Демократической Республики. В этой должности сыграет одну из ключевых ролей в разрешении Берлинского кризиса 1948—1949 года. В общей сложности, по окончании Великой Отечественной войны, Чуйков прослужил на различных должностях, на территории Германии восемь лет.

После смерти Сталина в 1953 году отозван из Германии во внутренний военный округ — с мая 1953 года по 1960 год Чуйков командующий войсками Киевского военного округа (совершив, тем самым, рокировку с А. А Гречко, который становится Главнокомандующим ГСОВГ).

С 1960 года — Главнокомандующий Сухопутными войсками СССР — заместитель Министра обороны СССР. Это наивысшая должность, которую занимал Чуйков за годы своей службы. Являлся одним из организаторов операции «Анадырь» по скрытной доставке и размещению на острове Куба в 1962 году армейских боевых частей и подразделений, имевших на вооружении атомное оружие.

С августа 1961 года Чуйков одновременно — первый начальник только что созданной Гражданской обороны СССР. Им были определены основные задачи гражданской обороны — комплекс мероприятий, проводимых заблаговременно в мирное время, до наступления военных действий. А предназначение данного комплекса — защита населения и народного хозяйства от ударов противника, наносимых оружием массового поражения. По его инициативе впервые в СССР создан вуз, готовящий специалистов по гражданской обороне — Московское военное училище Гражданской обороны.

В июне 1964 года, в ходе проводимой Н. С. Хрущёвым реформы армии, ликвидации Главкомата Сухопутных войск и упразднения должности, Чуйков освобождён от исполнения обязанностей Главнокомандующего Сухопутными войсками СССР. Остаётся в должности руководителя Гражданской обороны СССР до 1972 года.

С 1952 года Чуйков был кандидатом в члены ЦК КПСС. С 1961 года до конца жизни — членом ЦК КПСС. Являлся депутатом Верховного Совета СССР с 1946 года и до конца жизни.

Являлся Почётным гражданином города Берлина (с 8 мая 1965 года по 29 сентября 1992 года). 4 мая 1970 года за особые заслуги, проявленные в обороне города и разгроме немецких войск в Сталинградской битве решением Волгоградского городского Совета депутатов трудящихся Чуйкову Василию Ивановичу присвоено звание «Почётный гражданин города-героя Волгограда». В послевоенные годы он проживал в поселке воинской славы Трудовая-Северная: согласно постановлению Совета Народных Комиссаров СССР №1466 «Об улучшении жилищных условий генералов и офицеров Красной Армии» от 21 июня 1945 г. местные органы исполнительной власти по распоряжению И.В. Сталина обязывались предоставить военнослужащим участки для индивидуального строительства.

В отставке с 1972 года.

Последние годы

Кто думает о прошлом, тот имеет в виду и будущее. Кто думает о будущем, тот не имеет права забывать прошлое. Прошедший сквозь огонь многих сражений, я знаю тяжесть войны и не хочу, чтобы эта участь снова выпала на долю народов. В. И. Чуйков. Мемуары.

С июля 1972 года — генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.

Василий Иванович вёл активный образ жизни — часто бывал в войсках, на учениях (в том числе в ГСВГ и в подразделениях свой родной 8-й гвардейской армии), общался с молодёжью, посещал военные училища и школы, занимался литературным трудом. Его перу принадлежат ряд воспоминаний о Великой Отечественной войне. До последних дней жизни являлся председателем совета ветеранов 62-й армии (8-й гвардейской армии).

В июле 1981 года написал письмо в ЦК КПСС:

… Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде, где был организован мной 12 сентября 1942 года мой командный пункт. … С того места слышится рёв волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин, там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал … 27 июля 1981 года. В. Чуйков.

Василий Иванович Чуйков скончался 18 марта 1982 года.

Согласно завещанию, похоронен в Волгограде на Мамаевом кургане у подножья монумента «Родина-мать», рядом с воинами своей армии, погибшими в Сталинградской битве.

Чуйков является одним из двух в истории Маршалов Советского Союза, похороненных за пределами Москвы. Второй — Петров, Василий Иванович — похоронен на Федеральном военном мемориальном кладбище в Мытищах.

Воинские звания

• Комбриг (17.02.1938);
• комдив (23.07.1938);
• комкор (9.02.1939);
• генерал-лейтенант (4.06.1940);
• генерал-полковник (27.10.1943);
• генерал армии (12.11.1948);
• Маршал Советского Союза (11.03.1955).

Награды и почётные звания

Награды СССР Две медали «Золотая Звезда» (19.03.1944, 6.04.1945); девять орденов Ленина (26.10.1943, 19.03.1944, 21.02.1945, 11.02.1950, 11.02.1960, 11.02.1970, 11.02.1975, 21.02.1978, 11.02.1980); орден Октябрьской Революции (22.02.1968); четыре ордена Красного Знамени (30.04.1920, 07.01.1925, 03.11.1944, 24.06.1948); три ордена Суворова I-й степени (28.01.1943, 23.08.1944, 29.05.1945); орден Красной Звезды (21.05.1940); почётное оружие (шашка) с золотым изображением Государственного герба СССР (22.02.1968); именные золотые часы; шестнадцать медалей СССР.

Иностранные награды Два ордена «За заслуги перед Отечеством» в золоте (ГДР); большой крест ордена «Звезда дружбы народов» (ГДР); орден «Крест Грюнвальда» 2-го класса (ПНР); золотой крест ордена «За воинскую доблесть» (Virtuti Militari) 4 класса (ПНР); командорский крест ордена Возрождения Польши 1 и 2 класса (ПНР); орден Сухэ-Батора (МНР); два ордена Китая; крест «За выдающиеся заслуги» (США); медали иностранных государств.

Почётные звания

• Почётный гражданин города-героя Волгограда.
• Почётный гражданин Берлина (с 8 мая 1965 года по 29 сентября 1992 года).
• Почётный гражданин Запорожья.
• Почётный гражданин Улан-Удэ.

Мнения современников

« Руководство войсками осуществляет умело и грамотно. Оперативно-тактическая подготовка хорошая. Умеет сплачивать вокруг себя подчинённых, мобилизуя их на твёрдое выполнение боевых задач. Лично энергичный, решительный, смелый и требовательный генерал. За последнее время у тов. Чуйкова нашли проявление элементы, граничащие с зазнайством и пренебрежением к противнику, что привело к благодушию и потере бдительности. Но, получив на этот счёт строгие указания, тов. Чуйков решительно изживает эти слабости. В целом генерал-полковник Чуйков боевой и решительно наступательный командарм, умеющий организовать современный прорыв обороны противника и развить его до оперативного успеха. — Командующий фронтом генерал армии Малиновский. Член военного совета генерал-лейтенант Желтов».

— Боевая характеристика от 20 мая 1944 года.

« Тов. Чуков всесторонне развитый и культурный генерал. Под его командованием армия прошла славный боевой путь от Сталинграда до Берлина, она одержала ряд серьёзных побед на р. Северный Донец, по освобождению Запорожья, в боях по форсированию рек Южный Буг, Висла, Одер и вышла к Эльбе. В прошедших боях армия показала высокую организованность, стремительность в преследовании, упорство в обороне и смелость при штурме укреплённых позиций. Тов. Чуйков в боях, независимо от сложности боевой обстановки, идет смело на рискованные решения. В боях проявляет исключительные храбрость и отвагу. В тяжелые периоды боя всегда находился на самых ответственных участках боевых действий войск армии. Настойчив, дисциплинирован, инициативен, энергичен, требователен к себе и подчинённым, смелый и храбрый, по характеру твёрдый, вспыльчивый. Заботу о подчинённых проявляет. Среди личного состава пользуется заслуженным авторитетом и уважением. Партии Ленина — Сталина и Социалистической Родине предан. — Главнокомандующий группой советских оккупационных войск в Германии Маршал Советского Союза Жуков. Член Военного совета генерал-лейтенант Телегин».

— Аттестация от 28.07.1945 года.

«С нашей первой встречи на Мамаевом Кургане я считал, что мне посчастливилось быть в Сталинграде начальником штаба у такого командарма, чуждого шаблонам (в той обстановке приверженность к ним могла бы погубить всё), до дерзости смелого в принятии решений, обладавшего поистине железной волей … Василий Иванович принадлежит к людям, которые выражают доброе отношение к товарищу, прежде всего, своими поступками, действиями, а не словами».

— Маршал Советского Союза Крылов Н. И. Волжская твердыня.

«С Василием Ивановичем Чуйковым я встретился впервые и сразу проникся к нему глубоким уважением. Ещё в юношеские годы мне нравились люди честные, смелые, решительные, обладающие прямолинейным характером. Таким представился мне Чуйков. Был он грубоват, но на войне, тем более в условиях, в каких ему приходилось находиться, пожалуй, трудно быть другим. Только такой, как он, мог выстоять и удержать в руках эту кромку земли. Мужество и самоотверженность командарма были живым примером для подчиненных, и это во многом способствовало той стойкости, которую проявил весь личный состав армии, сражавшийся в городе за город.
На меня этот человек произвел сильное впечатление, и с первого же дня знакомства мы с ним сдружились».

— Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Солдатский долг. — М.: Воениздат, 1968, С. 170.

«Сам командарм — воплощение энергии. Перед началом наступления он носится по плацдарму в своём вездеходе и не дай бог, если заметит непорядок: несдобровать нерадивцу. О требовательности, иногда даже о крутом нраве командарма хорошо известно всем. Но за внешней грубоватостью В. И. Чуйкова скрывается любовь к простому солдату, к своему военному ремеслу. Генерал дорожит репутацией армии, и его требовательность, горячность объясняется прежде всего стремлением выполнить поставленную задачу как можно лучше.»

— Маршал бронетанковых войск М. Е. Катуков. На острие главного удара. — М.: Воениздат, 1976, С. 341.

«Около полудня неожиданно приехал командующий 8-й гвардейской армией В. И. Чуйков. О Василии Ивановиче, его храбрости, воле, оперативном искусстве я был наслышан со времен Сталинграда, но судьба нас свела впервые… Василий Иванович попросил рассказать, как шло только что завершившееся отражение неприятельской контратаки, и осмотрел места боёв. Немногословно поблагодарив, собрался уезжать. Я предложил ему охрану — бронетранспортёр. „Перебьюсь и так“, — недовольно буркнул он и умчался на юг».

— Главный маршал бронетанковых войск А. Х. Бабаджанян. Дороги победы. Литературная запись Я. Садовского. Издание 2-е, исправленное и дополненное. — М.: «Молодая гвардия», 1975, С. 222.

Память

Мемориальный Дом-музей Василия Ивановича Чуйкова в городе Серебряные Пруды Московской области.

Памятники и мемориальные доски

• Надгробная плита на могиле В. И. Чуйкова в Волгограде, на площади Скорби (Мамаев курган).
• Памятник в городе Серебряные Пруды (автор — скульптор Евгений Вучетич).
• Бюст в городе Серебряные Пруды (автор — сын В. И. Чуйкова, скульптор Александр Чуйков).
• Бюст В.И. Чуйкову установлен в Парке Героев в поселке воинской славы Трудовая Северная (в городском округе Мытищи Московской области)^[6].
• Памятник в городе Волгограде на набережной 62-й армии (автор — сын В. И. Чуйкова, скульптор Александр Чуйков).
• Памятник-бюст на территории Военно-технического университета при Спецстрое России в городе Балашихе, как основателю Московского военного училища гражданской обороны СССР.
• Памятник в сквере Днепровского района Запорожья.
• Мемориальная доска на здании МЧС России в Москве.
• Мемориальная доска в Москве, на доме 3 в Романовом переулке, где В. И. Чуйков жил с 1962 по 1982 год.
• Мемориальная доска в городе Познань (Польша) на доме, где был штаб 8-й гвардейской армии.
• Памятный знак в селе Смородино Запорожской области Украины.
• Имя В. И. Чуйкова увековечено в Зале Славы Центрального музея Великой Отечественной войны.

Надгробная плита на могиле В. И. Чуйкова на Мамаевом кургане в Волгограде	Памятник на улице Чуйкова в Волгограде	Мемориальная доска в г. Познань (Польша)	Бюст в Запорожье

Улицы

См. также: Улица Маршала Чуйкова

• Имя Василия Ивановича Чуйкова носит ряд улиц в населённых пунктах России, Украины и Белоруссии: Москве, Волгограде, Казани, Челябинске, Запорожье, Николаеве (Николаевская область), Горловке (Донецкая область), Белой Церкови (Киевская область), Лепель (Витебская область).
• Имя Василия Ивановича Чуйкова носит площадь в городе Серебряные Пруды.

Учреждения

• Пермский военный институт ракетных войск имени В. И. Чуйкова (расформирован в 2003 году).
• Учебно-методический центр по гражданской обороне и чрезвычайным ситуациям Нижегородской области имени В. И. Чуйкова..
• Школа имени В. И. Чуйкова в посёлке Серебряные Пруды.
• Школа № 479 имени В. И. Чуйкова в городе Москве.

Иное

• В 2012 году в честь празднования 80-летия гражданской обороны России учреждена памятная медаль МЧС России «Маршал Василий Чуйков».
• В. И. Чуйков запечатлён на почтовых марках, конвертах и карточках СССР, России и других стран.

В культуре и искусстве

Мемуары В. И. Чуйкова

• Чуйков В. И. Закалялась молодость в боях. — 3-е изд., доп. — М.: Молодая Гвардия, 1978.
• Чуйков В. И. [militera.lib.ru/memo/russian/chuykov_vi_1/index.html Миссия в Китае]. — М.: Воениздат, 1983.
• Чуйков В. И. 180 дней в огне сражений. — М.: Изд-во ДОСААФ СССР, 1962.
• Чуйков В. И. Начало пути. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Воениздат, 1962. — 400 с. (3-е изд., испр. и доп. — Волгоград, 1967).
• Чуйков, В. И. [militera.lib.ru/memo/russian/chuykov/index.html Сражение века]. — М.: Советская Россия, 1975. — 400 с.
• Чуйков В. И. В боях за Украину. Гвардейцы Сталинграда в боях против фашистских захватчиков за освобождение Советской Украины. — К.: Политиздат Украины, 1972.
• Чуйков В. И. Гвардейцы Сталинграда идут на запад. — М.: Советская Россия, 1972. — 256 с.
• Чуйков В. И. [militera.lib.ru/memo/russian/chuykov_vi4/index.html От Сталинграда до Берлина]. — М.: Воениздат, 1980. — 672 с., 22 л. ил.
• Чуйков В. И. [militera.lib.ru/memo/russian/chuykov2/index.html Конец третьего рейха]. — М.: Советская Россия, 1973.
• Чуйков В. И. От Пекина до Берлина. 1927—1945. (Сборник всех воспоминаний) — М., Алгоритм, 2015.

Участие в создании памятников Сталинградской битвы

Внешние изображения
	[www.echo.msk.ru/att/element-674457-misc-5.jpg В.И. Чуйков и скульптор Е. Вучетич].

• В. И. Чуйков являлся главным военным консультантом мемориала Памятник-ансамбль «Героям Сталинградской битвы» на Мамаевом кургане в Волгограде.
• Образ В. И. Чуйкова воплощён в скульптуре «Стоять насмерть» на Мамаевом кургане в Волгограде.
• В. И. Чуйков являлся консультантом художников Студии военных художников имени М. Б. Грекова, создавших панораму «Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом».

Документальные фильмы

• «Победоносный Сталинград» (1972).
• Документальная тетралогия «Солдаты Сталинграда». Фильм 1-й: «Я из 62-й». ООО «Студия СувенирФильм» Режиссёр Шутов К. А.
• Документальный фильм «Война командармов. Чуйков против Паулюса» (2013).

Образ В. И. Чуйкова в кино

• Художественный фильм «Сталингра́дская би́тва», 1949 год. Режиссёр Владимир Петров. В роли В. И. Чуйкова — Народный артист СССР Николай Симонов.
• Художественный фильм «Падение Берлина», 1949 год. Режиссёр Михаил Чиаурели. В роли В. И. Чуйкова — Народный артист СССР Борис Тенин.
• Киноэпопея «Освобождение», 1972 год. Режиссёр Юрий Озеров. В роли В. И. Чуйкова — Народный артист СССР Иван Переверзев.
• Художественный фильм «Сталинград», 1990 год. Режиссёр Юрий Озеров. В роли В. И. Чуйкова — американский актёр Пауэрс Бут.
• Художественно-документальный фильм «Великий полководец Георгий Жуков», 1995 год. Режиссёр Юрий Озеров. В роли В. И. Чуйкова — Народный артист СССР Иван Переверзев.
• Художественный фильм «Бункер», 2004 год. Режиссёр Оливер Хиршбигель. В роли В. И. Чуйкова — Заслуженный артист РФ Александр Сластин.
• Многосерийный художественный фильм «Жуков», 2012 год. Режиссёр Алексей Мурадов. В роли В. И. Чуйкова — Игорь Арташонов.

Образ В. И. Чуйкова в живописи

Образ В. И. Чуйкова запечатлён в работах советских художников:

• панорама «Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом» Студии военных художников имени М. Б. Грекова.
• В. И. Чуйков запечатлён на одной из картин, расположенных в Зале диарамы «Сталинградская битва. Соединение фронтов» Центрального музея Великой Отечественной войны.
• Портрет В. И. Чуйкова художника А. А. Горпенко.
• [img-fotki.yandex.ru/get/4409/38428361.162/0_6148d_b3e2bf93_-4-orig Картина художника И. Лукомского «Клятва на берегу Волги»].

Некоторые факты

• Про В. И. Чуйкова во время Сталинградской битвы говорили, что он генерал, который воюет в белых перчатках. На самом деле никаких перчаток не было, в дни обороны Сталинграда его мучила страшная экзема, и руки были перебинтованы.
• В партийном билете В. И. Чуйков носил молитву, написанную на клочке бумаги собственной рукой.
• В. И. Чуйков был любителем игры в карты, а если проигрывал — злился.

См. также

Сталинградская битва 62-я армия 8-я гвардейская армия

Советская военная администрация в Германии Советская контрольная комиссия в Германии Группа советских войск в Германии

Литература

• «Ташкент» — Ячейка стрелковая / [под общ. ред. А. А. Гречко]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1976. — 690 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 8).</span>
• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — 832 с. — 500 000 экз.
• В. А. Егоршин «Фельдмаршалы и маршалы». М., 2000.
• Маршалы Советского Союза: личные дела рассказывают. М., 1996.
• Сталинградская эпопея. М.: Наука, 1968.
• Коллектив составителей и редакторов. Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. 1938, 1940 гг.: Документы и материалы.. — М.: РОССПЭН, 2006. — 336 с. — 1000 экз. — ISBN 5-8243-0694-X.
• Ларин М. Ю., Хватов А. В. Неизвестные войны России. — М.: ООО «Дом Славянской книги», 2012. — 480 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=328 Чуйков, Василий Иванович]. Сайт «Герои Страны».

• [100.histrf.ru/commanders/chuykov-vasiliy-ivanovich/ Маршал Чуйков на сайте «100 великих полководцев России» РВИО].
• [rian.ru/video/20110222/337405256.html Видео «Маршал Чуйков завещал похоронить себя в братской могиле»].
• [memorial.ppolk.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=43&Itemid=66 Воспоминания и письма].
• [www.echo.msk.ru/programs/time/674457-echo/ Победа. Одна на всех: Маршал Чуйков].

Персоналии   Великая Отечественная война   СССР

Отрывок, характеризующий Чуйков, Василий Иванович

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.