Чурганова, Валерия Григорьевна

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Валерия Григорьевна Чурганова
Дата рождения:	5 июля 1931(1931-07-05)
Место рождения:	Богородицк (ныне Тульской области), РСФСР, СССР
Дата смерти:	28 апреля 1998(1998-04-28) (66 лет)
Место смерти:	Мытищи, Московская область, Россия
Страна:	СССР СССР→Россия Россия
Научная сфера:	лингвистика
Место работы:	МГУ, УДН, ИРЯ АН СССР
Альма-матер:	филологический факультет МГУ
Научный руководитель:	П. С. Кузнецов

Вале́рия Григо́рьевна Чурганова (5 июля 1931, Богородицк, Тульская область — 28 апреля 1998, Мытищи, Московская область) — советский и российский лингвист.

Биография

Её отец был землеустроителем, был на фронте, умер в 1945 г. сразу после войны, мать — учительница русского языка и литературы в старших классах средней школы № 3 в г. Богородицке, умерла в 1985 г. в Москве.

В 1938 г. поступила в среднюю школу № 1 в г. Богородицке и окончила её в 1948 г. с золотой медалью.

В 1941 г. была там же в немецко-фашистской оккупации.

Окончила также Богородицкую музыкальную школу, класс фортепиано.

В 1948 г. стала студенткой филологического факультета Московского ордена Ленина государственного университета им. М. В. Ломоносова, и окончила его в 1953 г., получив специальность «научный работник в области филологии и преподаватель ВУЗа» (диплом с отличием). Тема дипломной работы «Употребление времен в придаточных предложениях (на материале Ипатьевской летописи)». Научный руководитель — проф. П. С. Кузнецов. Рецензент — доцент К. В. Горшкова.

Была оставлена в аспирантуре при кафедре русского языка. Научный руководитель — проф. П. С. Кузнецов. В 1957 г. В. Г. Чурганова окончила аспирантуру. Диссертация была написана («Consecutio temporum» в древнерусском языке), но она не стала её защищать вследствие отрицательного отзыва мужа (что материал не показывает ничего существенного в пользу гипотезы о наличии c. t. в древнерусском).

В личном листке по учету кадров записала: «читаю: по-немецки, французски, чешски, болгарски, польски и др. славянских языках».

В 1945 г. была принята в комсомол. В 1948 г. за выполняемую общественную работу была награждена грамотой ЦК ВЛКСМ. Будучи студенткой, работала агитатором, старостой студенческой группы. В годы аспирантуры выполняла обязанности профорга кафедры и была прикрепленной к русской лингвистической секции НСО.

В течение 1954-56 гг. по поручению кафедры вела занятия по русскому языку со студентами I и II курсов филологического факультета, а в 1957 г. — на курсах для поступающих на гуманитарные факультеты МГУ.

1958-63 преподаватель русского языка для иностранцев. 1958/59 учебный год работала преподавателем подготовительного факультета на почасовой оплате. Объём выполненной преподавательской работы составляет 409 часов. В 1960/61 г также работала преподавателем (198 часов), в конце 1960 г. зачислена штатным преподавателем подготовительного факультета, в начале 1961 г. переведена на должность старшего преподавателя. В 1963 г. согласно личной просьбе отчислена.

Работала в Университете дружбы народов им. Патриса Лумумбы. В 1963 г. — преподаватель кафедры русского языка и его истории. Работала там до 1966 г.

В 1966 г. перевелась в Институт русского языка АН СССР на должность научно-технического сотрудника с последующим прохождением по конкурсу. Была утверждена в должности младшего научного сотрудника.

В 1967 г. вместе с рядом сотрудников ИРЯ подписала письмо против нарушений законности на политическом процессе Галанскова — Гинзбурга и потом (как и ряд её коллег) отказывалась «снять» свою подпись. С 1968 г. в ИРЯ началась широкая кампания по увольнению неблагонадежных, в первую очередь подписантов, и за несколько лет были уволены практически все, не снявшие подписей. Но друживший с В. Г. С. Г. Бархударов защитил её от увольнения из Института русского языка; благодаря его покровительству в 1972 г. Институт даже издал её книгу (в 1973 году). В 1974 г. (28 ноября) она защитилась в ИРЯ. Оппонентами были Т. В. Булыгина и А. А. Зализняк.

В 1975-76 гг. у неё возник конфликт с Г. А. Богатовой и некоторыми другими членами коллектива Словаря древнерусского языка, поскольку она очень критично относилась к их деятельности и обращала их внимание на рецензии Х. Ланта и А. В. Исаченко (выступила на заседании сектора). Богатова же предпочла счесть эти рецензии «антисоветскими выпадами»; тут и В. Г. припомнили её грехи, и в характеристике на очередную переаттестацию опустили магическую фразу «Политически грамотна, морально устойчива». Директор института Ф. П. Филин посоветовал уволиться по собственному желанию, чтобы избежать «волчьего билета», неминуемого при увольнении по такой характеристике. В 1977 г. освобождена от занимаемой должности по ст. 31 КЗоТ РСФСР («по собственному желанию»).

В том же году зачислена на должность старшего преподавателя на кафедру русского языка филологического факультета МГУ. В 1988 г. была уволена в связи с выходом на пенсию.

Семья

Муж — В. А. Дыбо, дочь — А. В. Дыбо, лингвисты.

Основные работы

1. Рецензия на кн.: V. Klepko, A Practical Handbook on Stress in Russian (рецензия) // «Русский язык в национальной школе», 1964, № 1.
2. О предмете и понятиях фономорфологии (морфонологии) // Изв. АН СССР, серия литературы и языка, 1967, № 4.
3. К морфонологии русского глагола // Изв. АН СССР, серия литературы и языка, 1970, № 4.
4. Вокализация именной основы в русском языке // Изв. АН СССР, серия литературы и языка, 1971, № 6.
5. Очерк русской морфонологии (конспект) // «Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике. Предварительные публикации», вып. 000. М., 1971.
6. Очерк русской морфонологии (монография)М.: Наука, М., 1973.
7. К истории словообразования диминутивов в русском языке // "Вопросы исторической лексикологии и лексикографии восточнославянских языков (К 80-летию члена-корреспондента АН СССР С. Г. Бархударова), АН СССР, Институт русского языка, «Наука», М., 1974.
8. Морфонология и история языка // Тезисы конференции по морфонологии, 1974.
9. Словарные статьи для словаря древнерусского языка XI—XVII вв.:
   1. «ос*няльныи — остряд»
   2. «отпадение — отречи»
   3. «подставка — поединщик»
   4. «потбшиити — походный»
   5. «пренабудить — прехождати»
   6. «поискати — поклеп»
   7. «постав — потешение»
   8. «права — правыни»
   9. «прекий — престрашный»
10. Аннотация на книгу «Очерк русской морфонологии» // РЖ
11. О морфонологическом уровне и понятии субморфа // Тезисы рабочего совещания по морфеме (ноябрь 1980 г.), «Наука», Главная редакция восточной литературы, 1980.
12. К морфонологии деминутивного словобразования в славянском // Сопоставительное изучение словообразования славянских языков (тезисы международного симпозиума), М., 1984.

Отрывок, характеризующий Чурганова, Валерия Григорьевна

– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.