Чуянов, Алексей Семёнович

Алексей Семёнович Чуянов
5-й Первый секретарь Сталинградского обкома ВКП(б)
1938 — 1946
Предшественник:	Пётр Смородин
Преемник:	Василий Прохватилов
Рождение:	17 (30) марта 1905(1905-03-30) Темрюк, Кубанская область, Российская империя
Смерть:	30 ноября 1977(1977-11-30) (72 года) Москва, СССР
Место погребения:	Мамаев курган
Партия:	КПСС
Образование:	Московский химико-технологический институт мясной промышленности
Награды:

Алексе́й Семёнович Чуя́нов (1905 — 1977) — советский партийный деятель. В 1938—1946 годах — Первый секретарь Сталинградского обкома и горкома ВКП(б).

Биография

Родился 17 (30) марта 1905 года в городе Темрюк (ныне Краснодарский край) тринадцатым ребёнком в семье грузчика.

В 1918—1923 — пастух, сельхозработник, рабочий на рыбных промыслах Кубани.

В 1923—1927 — заведующий агитпроп, секретарь ряда райкомов комсомола Кубанского округа.

В 1925 году вступил в ВКП(б).

В 1927 году — заведующий отделом Кубанского окружкома ВЛКСМ.

В 1928—1929 — на профсоюзной работе.

В 1929—1934 — студент, а в 1935—1937 — аспирант Московского химико-технологического института мясной промышленности.

В 1934—1936 — инженер-механик московского треста Мясохладстрой.

В 1937—1938 — инструктор отдела руководящих партийных работников ЦК ВКП (б).

С 22 июня 1938 по 6 декабря 1946 — 1-й секретарь Сталинградского обкома и горкома ВКП(б). Сразу после назначения на должность инициировал пересмотр ряда следственных дел как необоснованных во время массовых репрессий.

В 1939—1952 — кандидат в члены ЦК ВКП(б).

В 1941—1950 — депутат ВС СССР 1—2 созывов.

Во время Великой Отечественной войны в 1941—1943 годах являлся председателем Сталинградского городского комитета обороны.

Во время Сталинградской битвы ярко проявился организаторский талант Чуянова. Он занимался вопросами тыла, а также реорганизацией производства на нужды фронта. При его содействии чётко была организована работа по выпуску танков Т-34 и другой военной техники, заготовка и переработка сельхозпродуктов, а также работа предприятий по ремонту техники.

Большую работу провёл Сталинградский обком партии под руководством Чуянова по формированию и подготовке отрядов народного ополчения, рабочих отрядов самообороны, по эвакуации из города мирных жителей и государственных ценностей.

В 1942—1943 годах был членом Военного совета Сталинградского, Донского и Южного фронтов.

С декабря 1946 года — зам. начальника Главного управления по делам промысловой и потребительской кооперации при Совете Министров СССР, в 1955 — 1960 годах — работал в Государственном комитете СМ СССР по вопросам труда и заработной платы.

У Алексея Семёновича Чуянова сложились доверительные отношения с журналистом Всеволодом Петровичем Ершовым и писателем Александром Михайловичем Шейниным.

В своём письме волгоградскому журналисту Всеволоду Петровичу Ершову от 04 марта 1969 года А. С. Чуянов писал, что «...Разве Сталинградская битва может быть вложена только в Сталина, Жукова, Василевского и Ерёменко...», он писал о красоте человеческих душ рабочих, волгарей, народоополченцев; о партизанах, разведчиках, девушках-сталинградках и самом маленьком защитнике Сталинграда — Константине Дмитриевиче Зимине, 12-летнем сыне 80-й гвардейской стрелковой дивизии Дёмина.

Решением Волгоградского городского Совета депутатов трудящихся от 4 мая 1970 года «за особые заслуги, проявленные в обороне города и разгроме немецко-фашистских войск в Сталинградской битве» Чуянову было присвоено звание «Почётный гражданин города-героя Волгограда».

Умер в 1977 году в Москве, похоронен в Волгограде, на Мамаевом кургане.

Память

• Дом Чуянова в Волгограде
• Гранитный памятник в Волгограде
• Мемориальная доска с портретом А. С. Чуянова на стене бункера ГКО в Комсомольском саду
• Надгробная плита на Мамаевом Кургане
• Улица Чуянова в Темрюке

Награды

• орден Ленина
• орден Трудового Красного Знамени
• медаль «За оборону Сталинграда»
• Почётный гражданин города-героя Волгограда (4 мая 1970)

Библиография

• Чуянов, Алексей Семенович — Кровавые злодеяния гитлеровцев в селе Алексеевка, Сталинградской области / А. С. Чуянов ; [Ред. Р. П. Терновая]. — Сталинград : Обл. кн-во, 1943 (Астрахань: тип. изд-ва "Коммунист") . — 11 с. ; 14 см. — 5000 экз. .
• Чуянов, Алексей Семенович — Сталинград возрождается / А. Чуянов. - [Москва : Госполитиздат, 1944]. - 51 с. ; 20 см. .
• Филиппов, А. Г. , Чуянов, Алексей Семенович — Стихи о Сталинграде : [Сборник / Ред. А. Г. Филиппов ; Предисл. А. Чуянова]. - Сталинград : Обл. кн-во, 1944 (Астрахань: Тип. изд-ва "Коммунист") . - 116 с. - 10000 экз. . 
• Чуянов А. С. — Зверства немецко-фашистских захватчиков в районах Сталинградской области, подвергавшихся немецкой оккупации : Документы / Под общ. ред. А. С. Чуянова. - Сталинград : Обл. кн-во, 1945. - 76 с. ; 20. - 10000 экз. .
• Чуянов, Алексей Семенович, Терновая, Р. П. — Большевики города-героя / А. С. Чуянов ; [Отв. ред. Р. П. Терновая]. — Сталинград : Обл. кн-во, 1945. - 88 с. ; 20 см. - 10000 экз. .
• Чуянов А. С. — На стремнине века. Записки секретаря обкома. (1976)
• Чуянов А. С.. Сталинградский дневник: (1941—1943). — Волгоград: Нижне-Волжское книжное издательство, 1979. — 384 с. — 100 000 экз.

Семья

• Сестра — Анастасия.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/326094 Большой энциклопедический словарь]
• [www.hrono.ru/biograf/bio_ch/chuyanov_as.html Чуянов Алексей Семёнович] // Сайт проекта «ХРОНОС»
• Анастасия Веденеева. [cs1.kprf.ru/filestorage/library/11b152_stalingradskaya_tribuna_951_31_2014_6.pdf Никто не забыт?...]. Навстречу 70-летия Великой Победы (15 августа 2014). Проверено 17 декабря 2014.

Отрывок, характеризующий Чуянов, Алексей Семёнович

В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.