Чхве Ён

Чхве Ён (1316-1388 года) — был корейским генералом, родившимся в Хонсоне или Чхорвоне в Корё (современная Корея).

Полководец Чхве Ён посвятил свою жизнь защите национальных интересов Кореи.

Защитник династии Корё и королевской семьи

Чхве Ён родился в 1316 году в Чхорвоне провинции Канвондо в семье государственного чиновника. Он с детства отличался крепким телосложением и недюжинной силой, не собираясь идти по стопам своего отца. Чхве Ён рано стал увлекаться книгами по военному искусству и учиться приемам рукопашного боя. Его военная карьера началась в то время, когда Корее пришлось отражать нападения японских пиратов, а они продолжались в течение 40 лет. Корейской армии приходилось отбивать атаки японских пиратов, разорявших прибрежные корейские сёла. В этих сражениях и прославился Чхве Ён, проявивший себя талантливым и отважным полководцем. Наибольшую известность его имя приобрело в 1352 году, когда войскам под командованием Чхве Ёна удалось подавить мятеж одного из сановников по имени Чо Иль Син, пытавшегося свергнуть короля Конмина и провозгласить себя его преемником. Чхве Ён активно поддерживал и проводил в жизнь планы короля Конмина по восстановлению суверенитета государства Корё. Он вернул под контроль корейского монарха земли в провинции Хамгёндо, отторгнутые когда-то у Кореи и около ста лет находившиеся во владении Юаньской империи. Вместе с Ли Сон Ге, будущим основателем династии Чосон, Чхве Ён участвовал в операциях по изгнанию с юга Кореи японских пиратов. В 1361 году он спас страну от вооруженных отрядов «армии красноголовых», вторгшихся в Корею и сумевших захватить столицу Корё – город Кэгён. В 1364 году Чхве Ён во второй раз спас королевскую семью, когда юаньский император объявил о смещении вана Конмина и послал войска в Корё для исполнения этого решения. Армия под командованием Чхве Ёна разбила неприятеля и оттеснила остатки его войск за реку Амноккан. В следующем году по указанию Синдона, могущественного министра при королевском дворе, Чхве Ёна на шесть лет отправили в ссылку. Когда Синдона уволили, Чхве Ён вновь вернулся на службу к королю, продолжая громить японских пиратов и подавлять мятежи, угрожавшие королевской власти.

Попытка захватить Ляодун

В 1388 году китайская династия Мин, считавшая себя прямой наследницей Юаньской империи, потребовала передать обширную территорию на севере Корё под юрисдикцию Ляодуна. Тогда Чхве Ён организовал поход на Ляодун, чтобы не допустить отторжения корейских земель. Но дойдя до пограничной реки Амноккан, корёские войска под командованием Ли Сон Ге, главного соперника Чхве Ёна, отказались перейти реку и остались на речном островке Вихвадо. Вернувшись в столицу, Ли Сон Ге устроил переворот и приговорил Чхве Ёна к смертной казни. В 1392 году Ли Сон Ге основал династию Чосон, и династия Корё прекратила существование.

Спаситель страны

Не стало Чхве Ёна и государства Корё, но имя прославленного полководца продолжает жить в памяти его потомков. Всегда оставаясь верным долгу, Чхве Ён никогда не забывал наставления своего отца: «смотри на золото, как на кусок камня». Люди, которых восхищают его честность и отвага, считают его спасителем страны. Заветы полководца Чхве Ёна живы и поныне, оставаясь источником военной мощи Кореи.

Эсминец «Чхве Ён» оправдал своё название

21 января эсминец южнокорейских ВМС успешно провел в Аденском заливе операцию по освобождению танкера-химовоза Samho Jewelry, захваченного сомалийскими пиратами. Спасательная операция, в результате которой были освобождены все заложники, была проведена блестяще, а эсминец «Чхве Ён» стал символом защиты национальных интересов. Корабль назван в честь прославленного полководца эпохи Корё Чхве Ёна.

Ссылки

• [www.invil.org/english/tourism/themeTour/assetsTemple/contents.jsp?con_no=850100&page_no=1 General Choi, Young Shrine]
• [vk.com/topic-38436631_26756423 Корея 14 века]

Отрывок, характеризующий Чхве Ён

С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.