Чхенкели, Акакий Иванович

Акакий Иванович Чхенкели груз. აკაკი ჩხენკელი<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета Министров ЗФДР
9 апреля 1918 — 26 мая 1918
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Должность упразднена
Министр иностранных дел Грузинской Демократической Республики
май 1918 — ноябрь 1918
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Евгений Петрович Гегечкори
Рождение:	1874(1874) Хони, Тифлисская губерния
Смерть:	5 января 1959(1959-01-05) Париж, Франция
Дети:	сын: Алексей
Партия:	Грузинская социал-демократическая партия меньшевиков
Образование:	Киевский университет
Профессия:	Юрист

Акакий Иванович Чхенкели (груз. აკაკი ჩხენკელი; 1874, г. Хони (Цулукидзе) Кутаисской губернии — 5 января 1959, Париж) — грузинский политик, юрист по образованию. Социал-демократ (меньшевик), депутат IV Государственной думы. К февралю 1917 года входил в Организационный Комитет РСДРП, впоследствии член Грузинской социал-демократической партии меньшевиков. Член ВЦИК 1-го созыва и Предпарламента. После Февральской революции был членом ОЗАКОМа, затем с 9 апреля 1918 года — председатель правительства Закавказской Федеративной Демократической Республики. С 26 мая (8 июня) 1918 года и до ноября 1918 года — министр иностранных дел Грузинской Демократической Республики. С февраля 1921 года и по 1933 год — посол Грузинской Демократической Республики во Франции. В 1924 году Франция установила дипломатические отношения с СССР и А. И. Чхенкели стал эмигрантом.

Биография

Из дворян. Акакий Чхенкели получил хорошее образование. По окончании Кутаисской гимназии он учился в Киевском университете и затем продолжил образование в Берлине и Лондоне. По профессии юрист и литератор. Участвовал в социал-демократическом движении с 1898 года. За политическую деятельность в 1911 году был выслан за пределы Кавказа однако накануне выборов в Государственную Думу вернулся в Батум. За нарушение высылки был арестован, но после избрания депутатом Думы (Был избран в 4 Думу от Батумской и Карсской области и Сухумского округа) был освобожден.

После Февральской революции

После Февральской революции 1917 был назначен в состав ОЗАКОМ.

14 февраля 1918 года, когда было сформировано правительство Закавказской Федеративной Демократической Республики А. И. Чхенкели занял посты председателя кабинета министров и министра иностранных дел. После распада Закавказской Федеративной Демократической Республики вошёл в правительство Грузинской Демократической Республики в качестве министра иностранных дел. Он оставался на этом посту до ноября 1918 года когда его сменил Е. П. Гегечкори.

Семья

Жена Маркине, сын Алексей.

Брат, Кита Чхенкели, стал профессором Цюрихского университета. После распада СССР и образования Республики Грузия ученица Кита Чхенкели, известный картвелолог Лия Флаур, передала Грузии оригиналы государственных документов Грузинской Демократической Республики, доверенные ей на хранение Маркине Чхенкели. В том числе:

• Акт о независимости Грузинской Демократической Республики от 26 мая 1918 года,
• Конституция Грузинской Демократической Республики, принятая законодательным собранием 21 февраля 1921 года.
• Государственный штандарт Грузинской Демократической Республики

Эти документы А. И. Чхенкели хранил дома после закрытия посольства в Париже..

Брат - Ушка Чхенкели, племянники Григорий, Кикило, Валико, Цаца, Ламара

Награды

• Награждён высшим военным орденом Франции «За доблесть» (Pour le Mérite)

Отрывок, характеризующий Чхенкели, Акакий Иванович

– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.