Чхиквадзе, Рамаз Григорьевич
Поделись знанием:
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
(перенаправлено с «Чхиквадзе, Рамаз»)
Рамаз Чхиквадзе | ||||||
რამაზ გრიგოლის ძე ჩხიკვაძე | ||||||
Место рождения: | ||||||
---|---|---|---|---|---|---|
Профессия: | ||||||
Годы активности: |
1951—2011 | |||||
Театр: | ||||||
Награды: |
|
Рама́з Григо́рьевич Чхиква́дзе (груз. რამაზ ჩხიკვაძე; 1928, Тифлис — 2011, Тбилиси) — советский грузинский актёр театра и кино. Народный артист СССР (1981).
Содержание
Биография
Родился 28 февраля 1928 года в Тифлисе (ныне — Тбилиси). Грузин.
Окончил Тбилисский театральный институт им. Ш. Руставели в 1951 году (учился у М. Туманишвили).
С 1951 года — актёр Тбилисского театра им. Ш. Руставели.
Впервые сыграл в кино в 1954 году в фильме «Стрекоза». Пять раз сыграл Сталина.
Скончался в Тбилиси в ночь на 17 октября 2011 года[1][2] на 84-м году жизни. Похоронен в Дидубийском пантеоне.
Семья
- Супруга — Наталия Владимировна Чхиквадзе, известный общественный деятель (ум. 22 августа 2011 года).
- Сын — Чхиквадзе Александр Рамазович.
Награды и звания
- Герой Социалистического Труда (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1988 года, за большие заслуги в развитии советского театрального искусства и в связи с шестидесятилетием со дня рождения)
- Народный артист Грузинской ССР (1972)
- Народный артист СССР (1981)
- Государственная премия СССР (1979, за роль в спектакле «Кавказский меловой круг»)
- Государственная премия Грузинской ССР им. Ш. Руставели (1981, за роль в спектакле «Ричард III»)
- Государственная премия Грузинской ССР им. К. Марджанишвили (1974, за роль Кваркваре Тутабери в пьесе Поликарпе Какабадзе)
- Орден Ленина (1988)
- Орден «Знак Почёта»
- Медали
- ММКФ (Приз за лучшую мужскую роль, фильм «Саженцы», Москва, 1973)
- Почётный гражданин Тбилиси (1997).
Роли в театре
- «Испанский священник» Дж. Флетчера — Леандро
- «Доктор философии» Б. Нушича — Милорад
- «Трёхгрошовая опера» Б. Брехта — Макхит, по кличке Мэкки-Нож
- «Иркутская история» А. Арбузова — Виктор
- «Чинчрака» Г. Нахуцришвили — Коса
- «Кваркваре Тутабери» П. Какабадзе — Кваркваре
- «Доктор философии» Б. Нушича — Милорад
- «Кавказский меловой круг» Б. Брехта — Аздак
- «Король Лир» У. Шекспира — король Лир
- «Ричард III» У. Шекспира — Ричард III
- «Старые зурначи» М. Элиозишвили — Тедо
- «Соломенная шляпка» Э. Лабиша и Марк-Мишеля — Фадинар
- «Ханума» А. Цагарели — Акоп
- «Мачеха Саманишвили» Д. Клдиашвили — Кириле Миминашвили
- «Обвинительное заключение» Н. Думбадзе — Шошия
Фильмография
Роли
- 1954 — Стрекоза — архитектор Шота
- 1956 — Песнь Этери — Вано
- 1957 — Моцарт и Сальери
- 1959 — День последний, день первый — таксист
- 1959 — На пороге жизни — агроном
- 1959 — Прошедшее лето — Зураб
- 1961 — Mgeris Borjomis nadzvi (Поет боржомская ель) (короткометражный)
- 1962 — Крот
- 1966 — Как солдат от войска отстал — майор Голова
- 1967 — Мольба — Мацили
- 1969 — Смерть филателиста — майор Георгий Вачнадзе, следователь прокуратуры
- 1970 — Старые мельницы — Антон
- 1971 — Ожерелье для моей любимой — Дауди
- 1971 — Нуца (новелла в киноальманахе Давным-давно — Моурави
- 1972 — Старые зурначи — Тедо
- 1972 — Саженцы — Лука
- 1973 — Мелодии Верийского квартала — Панкес, торговец
- 1973 — Похищение луны — Шардин Алшибайа
- 1973 — Истоки — Сталин
- 1973 — Щелчки — Парнаози / директор
- 1975 — Любовь с первого взгляда — Акрам
- 1975 — Чирики и Чикотела (новелла в киноальманахе Незваные гости — Гитара-майор
- 1975 — Соло для трубы (короткометражный) — главная роль
- 1976 — Побег на рассвете — Даниели
- 1976 — Городок Анара — Антон
- 1976 — Как утренний туман
- 1976 — Сельский ухажёр (новелла в киноальманахе Поди-ка разберись — Леван
- 1976 — Повесть об одном сражении (новелла в фильме Настоящий тбилисец и другие) — кинорежиссёр
- 1976 — Соло для свирели (короткометражный) — продавец
- 1976 — Пожар, любовь и Помпиеро — Савле
- 1977 — Древо желания — священник Охрохинэ
- 1977 — Рача, любовь моя — Апрасиони
- 1977 — Синема — князь
- 1978 — Комедия ошибок — старый актёр
- 1978 — Аревик — следователь
- 1978 — Срочный вызов — Георгий Николаевич
- 1979 — Грузинская хроника XIX века — начальник канцелярии
- 1979 — Дюма на Кавказе — Пинхас
- 1979 — Ричард III (фильм-спектакль) — Ричард III
- 1980 — Бенефис Татьяны Дорониной (фильм-спектакль) — падре
- 1980 — Санта Эсперанса — падре
- 1980 — Тифлис — Париж и обратно — Нестор
- 1981 — Путь домой — первый канцелярист
- 1981 — Руки вверх! — полковник Шито-Крыто
- 1981 — Старый дом (короткометражный)
- 1981 — Три дня знойного лета — Гиви
- 1982 — Где-то плачет Иволга — папаша Жак
- 1982 — Три оплеухи — мастер-чеканщик
- 1983 — Я готов принять вызов — кабатчик
- 1983—1986 — Скорбное бесчувствие — капитан Шотовер
- 1984 — Три дня знойного лета— рассказчик
- 1985 — Победа — Сталин
- 1985 — Страховой агент — Автандил
- 1987 — Как дома, как дела? — дедушка
- 1987 — Король Лир (фильм-спектакль) — король Лир
- 1988 — Житие Дон Кихота и Санчо — Перес
- 1988 — Последняя молитва Назарэ — Католикос
- 1988 — Ашик-Кериб — Али-ага
- 1989 — Возвращение Ходжи Насреддина — Ходжа Насреддин
- 1990 — Закат — Мендель Крик, биндюжник
- 1990 — Белые флаги — Шошиа
- 1990 — Путешествие товарища Сталина в Африку — Сталин / Пичхадзе
- 1991 — Ах, как сладка эта нежная печаль расставания
- 1991 — Стена — заключенный
- 1992 — Восточный роман — Саид
- 1992 — Официант с золотым подносом — Сталин
- 1993 — Падший ангел — дон Гименто, колумбийский мафиози
- 1993 — Силуэт в окне напротив
- 1996 — Тысяча и один рецепт влюблённого кулинара — оперный певец, большевик
- 1999 — Прикованные рыцари — князь Луарсаб Таткаридзе
- 2001 — В августе 44-го… — Сталин
- 2001 — Ботинки из Америки — Исаак Берг
- 2004 — Кавказский меловой круг (фильм-спектакль) — Аздак, деревенский писарь
- 2005 — И шёл поезд — Пантелеймон Пантелеймонович
- 2005 — Чёрный принц — Барон Геккерн
- 2006 — 9 месяцев — Зураб Константинович
- 2008 — Дом радости (документальный) — рассказчик
- 2008 — Метеоидиот — дедушка Георгий
Озвучивание
- 1978 — Сны Коджорского леса (анимационный)
- 1993 — Падший ангел — роль Виктора Нинидзе
Вокал
- 1999 — Прикованные рыцари — исполнение песен
Участие в фильмах
Напишите отзыв о статье "Чхиквадзе, Рамаз Григорьевич"
Примечания
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11110 Чхиквадзе, Рамаз Григорьевич]. Сайт «Герои Страны».
- [akter.kulichki.net/new1/chhikvadze.htm Рамаз Чхиквадзе (Советский Экран)]
- [www.ivi.ru/person/Ramaz_Chkhikvadze-2167 Рамаз Чхиквадзе]
Отрывок, характеризующий Чхиквадзе, Рамаз Григорьевич
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Тбилиси
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры Грузии
- Актёры XX века
- Актёры XXI века
- Герои Социалистического Труда
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Народные артисты СССР
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Персоналии:Грузинский государственный академический театр имени Шота Руставели
- Народные артисты Грузинской ССР
- Выпускники Тбилисского театрального института
- Лауреаты Государственной премии Грузинской ССР
- Лауреаты Государственной премии Грузинской ССР имени Шота Руставели
- Почётные граждане Тбилиси
- Похороненные в Дидубийском пантеоне