Чхондогё

Чхондогё (кор. 천도교^?, 天道敎^?</span>) — национальное религиозное движение Кореи, возникшее в XX веке в качестве преемника движения Тонхак XIX века. С корейского языка переводится как Небесный путь.

Вобрало в себя элементы буддизма, конфуцианства, христианства и даосизма, впоследствии возникло множество различных сект и религиозных течений на основе чхондогё. Число приверженцев в Южной Корее в начале XXI века — 1,13 миллиона человек.

История

Чхондогё возникла из движения Тонхак времён династии Чосон. Основные принципы Тонхак были сформулированы Чхве Че У в 1860-х годах.

В 1905 году корейские националисты создали главные положения Чхондоизма, базируясь на основах Тонхак. Новая религия быстро нашла сторонников в корейском обществе. Король Коджон оказывал посильную поддержку новому течению.

Японское колониальное правительство всячески препятствовало развитию Тонхак, видя в нём угрозу поднятия национального самосознания корейцев. Члены Тонхак арестовывались и наказывались. 1 декабря 1905 года Сон Бёнхи решил модернизировать религию, сделав её легитимной в глазах японцев. В результате название Тонхак было сменено на «чхондоизм».

Основные концепции

Бога в Чхондогё называют Ханныльлим или Хананим (하늘님 или 하나님). Это специфически корейское понимание природы божественного создания, основанное на мистическом опыте Чхве Джеу.

Основной принцип чхондогё — единство Бога и Человека. В отличие от большинства западных религий, Чхондоизм не признаёт существование трансцендентного божественного существа, существующего отдельно от человека. По воззрениям последователей чхондогё Бог присутствует в душе каждого человека, однако человек не равен Богу. Ввиду этого, не стоит уповать на небесный рай, надо пытаться построить его на Земле и внутри себя путём внутреннего примирения и духовного самосовершенствования. В этом отношении чхондогё близка гуманистическому социализму.

В политике

В КНДР действует Партия молодых друзей небесного пути, представленная в парламенте и в президиуме парламента страны.

См. также

• Религия в Южной Корее
• Религия в КНДР

Отрывок, характеризующий Чхондогё

– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить: