Стокард Чэннинг

Стокард Чэннинг
Stockard Channing
Имя при рождении:	Сьюзан Антония Уильямс Стокард
Дата рождения:	13 февраля 1944(1944-02-13) (80 лет)
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Профессия:	актриса
Карьера:	1969 — наст. время

Стокард Чэннинг (англ. Stockard Channing, род. 13 февраля 1944) — американская актриса театра, кино и телевидения, наиболее известная по роли старшеклассницы Бетти Риццо в мюзикле «Бриолин». Обладательница премий «Эмми» и «Тони»

Биография

Сьюзан Антония Уильямс Стокард (англ. Susan Antonia Williams Stockard) родилась в Нью-Йорке и по материнской стороне имеет ирландские корни. В 1963 году, будучи ещё девятнадцатилетней студенткой колледжа, она вышла замуж за Уолтера Чэннинга, после чего, объединив своё имя с именем мужа, стала Стокард Чэннинг.

Актёрскую карьеру она начала в театральной компании Бостона, после чего стала появляться и на подмостках Нью-Йорка, а в 1971 году дебютировала на Бродвее. На большом экране дебютировала в фильме «Больница» (1971), а после нескольких незначительных ролей на киноэкранах добилась популярности в фильме «Судьба» (1975) с Джеком Николсоном в главной роли. В 1978 году 33-летняя Стокард Чэннинг сыграла с начинающим актёром Джоном Траволтой и звездой кантри и поп-музыки Оливией Ньютон-Джон в экранизации бродвейского мюзикла «Бриолин». Несмотря на свой возраст, актриса прекрасно справилась с ролью старшеклассницы — неформального лидера девушек в школе, где разворачивается действие. Её голос звучит на двух музыкальных композициях к фильму. После неудач в кино и на телевидении в начале 1980-х, актриса вернулась в театр, где в 1985 году удостоилась премии «Тони» за роль в пьесе «День в смерти Джо Эгга».

Вновь добиться успеха на большом экране ей удалось в 1993 году, когда за роль в фильме «Шесть степеней отчуждения» Чэннинг была номинирована на «Оскар» и «Золотой глобус». Двумя годами ранее актриса уже была номинирована на премию «Тони» за исполнение этой же роли в театральной постановке. Далее последовали успешные роли в фильмах «Вонгу Фу, с благодарностью за всё! Джули Ньюмар» (1995), «Дым» (1995), «Сумерки» (1999) и эпизодическое появление в кинокартине «Клуб первых жён» (1996). С конца 1990-х годов актриса стала очень востребована сразу в трёх направления — в кино, на телевидении и в театре. На большом экране она успешно себя показала в фильмах «Практическая магия» (1998), «Там, где сердце» (2000) и «Кое-что ещё» (2003), а за свои телевизионные работы в сериале «Западное крыло» и телефильме «История Мэтью Шепарда» была удостоена двух премий «Эмми» в 2002 году. Сыграла в фильма «Гитлер: Восхождение дьявола» (2003) Клару Гитлер.

Награды и номинации

Награда	Год	Категория	Фильм/Телесериал/Постановка	Результат
Оскар	1994	Лучшая женская роль	Шесть степеней отчуждения	Номинация
Золотой глобус	1976	Лучший актёрский дебют в женской роли	Судьба	Номинация
	1994	Лучшая женская роль в комедии или мюзикле	Шесть степеней отчуждения	Номинация
	1999	Лучшая женская роль в мини-сериале или телефильме	Детский танец	Номинация
Эмми	1988	Лучшая женская роль второго плана в мини-сериале или фильме	Эхо в темноте	Номинация
	1990	Лучшая женская роль второго плана в мини-сериале или фильме	Идеальный свидетель	Номинация
	1994	Лучшая приглашённая актриса в драматическом телесериале	Дорога в Эйвонли	Номинация
	1997	Лучшая женская роль в мини-сериале или фильме	Чужие дети	Номинация
	1999	Лучшая женская роль в мини-сериале или фильме	Детский танец	Номинация
	2000	Лучшая женская роль второго плана в драматическом телесериале	Западное крыло	Номинация
	2001	Лучшая женская роль второго плана в драматическом телесериале	Западное крыло	Номинация
	2002	Лучшая женская роль второго плана в мини-сериале или фильме	История Мэттью Шепарда	Победа
		Лучшая женская роль второго плана в драматическом телесериале	Западное крыло	Победа
	2003	Лучшая женская роль второго плана в драматическом телесериале	Западное крыло	Номинация
	2004	Лучшая женская роль второго плана в драматическом телесериале	Западное крыло	Номинация
	2005	Лучшая женская роль второго плана в драматическом телесериале	Западное крыло	Номинация
	2006	Лучшая женская роль в комедийном телесериале	Вне практики	Номинация
Дневная премия «Эмми»	2005	Лучшая роль в детском фильме	Джек	Победа
Премия Гильдии киноактёров США	1996	Лучшая женская роль второго плана	Дым	Номинация
	1997	Лучшая женская роль в телефильме или мини-сериале	Чужие дети	Номинация
	1999	Лучшая женская роль в телефильме или мини-сериале	Детский танец	Номинация
	2001	Лучшая женская роль в телефильме или мини-сериале	Правда о Джейн	Номинация
	2002	Лучшая женская роль в драматическом сериале	Западное крыло	Номинация
	2003	Лучшая женская роль в телефильме или мини-сериале	История Мэттью Шепарда	Победа
	2004	Лучшая женская роль в драматическом сериале	Западное крыло	Номинация
Тони	1985	Лучшая женская роль в пьесе	День в смерти Джо Эгга	Победа
	1986	Лучшая женская роль второго плана в пьесе	Дом голубых листьев	Номинация
	1991	Лучшая женская роль в пьесе	Шесть степеней отчуждения	Номинация
	1992	Лучшая женская роль в пьесе	Четыре павиана, обожающие солнце	Номинация
	1999	Лучшая женская роль в пьесе	Лев зимой	Номинация
	2009	Лучшая женская роль в мюзикле	Приятель Джои	Номинация
	2012	Лучшая женская роль в пьесе	Другие города пустыни	Номинация

Ссылки

• Стокард Чэннинг (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=35030 Стокард Чэннинг] (англ.) на сайте Internet Broadway Database

Отрывок, характеризующий Стокард Чэннинг

Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“