Чэнь Син
На этой странице есть текст на китайском языке. Без поддержки восточноазиатской письменности вы можете видеть знаки вопроса или другие знаки вместо китайских символов. |
Чэнь Син | |
кит. трад. 陳星, упр. 陈星 | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Профессия: | |
Карьера: |
1956, 1969—1992 |
Направление: |
Чэнь Син или Чань Син (соотв. севернокитайское и кантонское произношения имени; кант. трад. 陳星, упр. 陈星, ютпхин: can4 sing1, пиньинь: Chén Xīng; род. 17 марта 1940, Сингапур) — актёр, чья кинокарьера сложилась в гонконгской киноидустрии. Также встречаются варианты имени — Чан Синг, Чен Синг.
Биография
Чэнь Син родился в 1940 году в Сингапуре. В четырёхлетнем возрасте он переезжает в Хайнань вместе со своими родителями. Получил образование в посёлке Вэнь Чан. В старших классах учился в первой средней школе города Хайкоу. Позже поступил в университет, а затем, в 1958 году переехал в Гонконг, где работал на студии Shaw Brothers с 1969 по 1972 год. Снявшись в нескольких фильмах и исполнив в них небольшие роли, покинул студию в 1972 году. После чего он получает первую главную роль в фильме Кровавые кулаки (1972). Фильм стал хитом, после чего актёр стал получать главные роли, как на больших киностудиях, так и на независимых. В тот период, он также пополнял свой доход, работая инструктором по физической подготовке и боевым искусствам в тюремной системе Гонконга.
Также как актёров Бай Ин и Чэнь Хунле , Чэня отметили как приглашённого на однотипные роли злодея с начала его карьеры. Его юго-восточные азиатские черты лица, усы и сила выделили его среди других актёров, одобренных крупными киностудиями Гонконга. Ему давали роли тайных агентов, борющихся с бандитами в фильме Крутой парень (1972), или с японскими диверсантами (Невидимый кулак (1972), Ветер ярости (1973)).
С конца 1970-х по начало 1980-х, кроме Гонконга снялся в ряде малобюджетных фильмов на Тайване. В 1982 году засветился в фильме Джона Ву Plain Jane to the Rescue, исполнив в нём небольшую роль.
В начале 1990-х годов, незадолго до конца статуса Гонконга как британской колонии, Чэнь решил покинуть гонконгское кино. Женившись в 1996 году, переехал со своей женой и малолетним сыном сначала в Индонезию, а затем в Ванкувер, где и живёт по сей день.
Кинокарьера
За всю свою карьеру в кино Чэнь активно снимался в фильмах Гонконга и Тайваня. Также принимал участие в нескольких фильмах южнокорейского производства и в одном американского. В общей сложности исполнил роли в 139 фильмах, в двух фильмах ставил бои и один фильм спродюсировал.
Актёр
Год | Оригинальное название | Английское название | Русское название | Роль | Примечания |
---|---|---|---|---|---|
1956 | Around The World In 80 Days | Around The World In 80 Days | Вокруг света за 80 дней | (в эпизоде) | Американский фильм |
1969 | 獨臂刀王 | Return of the One-Armed Swordsman One-Armed Swordsman Return |
Возвращение однорукого меченосца | Шань Сюн | Гонконгский фильм |
1969 | 鐵手無情 | The Invincible Fist | Неукротимый кулак | Лян Яньчжун | Гонконгский фильм |
1969 | 死角 | Dead End | Тупик | заключённый | Гонконгский фильм |
1969 | 保鏢 | Have Sword, Will Travel The Bodyguard |
Есть меч — могу путешествовать | Мао Бяо | Гонконгский фильм |
1970 | 遊俠兒 | The Wandering Swordsman | Странствующий Меченосец | Железный Король Цзюн Сыху | Гонконгский фильм |
1970 | 女俠賣人頭 | Heads for Sale | Головы для продажи | брат Жу | Гонконгский фильм |
1970 | 報仇 | Vengeance! Kung Fu Vengeance |
Месть | снайпер Ли Ци | Гонконгский фильм |
1970 | 鬼門關 | Hellgate | Врата ада | Ти Тоу | Гонконгский фильм |
1970 | 十三太保 | The Heroic Ones Shaolin Masters 13 Fighters |
Это будут герои | Чжу Вэнь | Гонконгский фильм |
1970 | 餓狼谷 | Valley of the Fangs | Долина клыков | Вэй Сы | Гонконгский фильм |
1970 | 龍虎鬥 龍虎門 |
The Chinese Boxer | Китайский боксёр | Исихара | Гонконгский фильм |
1970 | 小煞星 | The Singing Killer | Поющий убийца | управляющий Фэн | Гонконгский фильм |
1971 | 鷹王 | King Eagle | Король-орёл | Чэнь Тан | Гонконгский фильм |
1971 | 新獨臂刀 | The New One-Armed Swordsman Triple Irons |
Новый однорукий меченосец | главный Чань | Гонконгский фильм |
1971 | 大決鬥 | The Duel Duel of the Iron Fists Iron Fist Pillage Duel of the Shaolin Fist |
Дуэль | человек Гана | Гонконгский фильм |
1971 | 無名英雄 | The Anonymous Heroes | Безымянные герои | Янь Ван | Гонконгский фильм |
1971 | 拳擊 | Duel of Fists Striking Fist |
Дуэль кулаков | Цзянь Жэнь | Гонконгский фильм |
1971 | 雙俠 | The Deadly Duo | Смертоносный дуэт | император Цзинь | Гонконгский фильм |
1972 | 惡客 | Angry Guest Kung Fu Killers The Annoyed Guest |
Рассерженный гость | Цзянь Жэнь | Гонконгский фильм |
1972 | 群英會 | Trilogy of Swordsmanship | Трилогия искусства меченосцев | Сюй Жэньда | Гонконгский фильм |
1972 | 蕩寇灘 | The Bloody Fists Death Beach Deadly Buddhist Raiders |
Кровавые кулаки | Цзян Укэ | Гонконгский фильм |
1972 | 唐人客 | The Brutal Boxer Blood Fingers |
Кровавые пальцы Жестокий боксёр |
Хун Эр-е (Чан) | Гонконгский фильм |
1972 | 硬漢 | Tough Guy Revenge of the Dragon Kung Fu Master - Bruce Lee Style |
Крутой парень | Тайваньский фильм | |
1972 | 黑名單 | Black List Ninja Terminator Ninja Heat |
Чёрный список | Чжао Инлун | Гонконгский фильм |
1972 | 餓虎狂龍 | Tiger Vs Dragon Kung Fu-The Invisible Fist The Good and the Bad Death Rivals Of Shaolin |
Невидимый кулак Тайный кулак кунг-фу |
капитан Ли Чан | Гонконгский фильм |
1972 | 大地雙英 | The Brothers The Kung Fu Brothers |
Два героя Родины | Танака | Гонконгский фильм |
1973 | 猛虎下山 | The Rage of Wind Rage of the Wind Fists of Death The Ninja Warlord |
Ветер ярости | Чэнь Кунь | Гонконгский фильм |
1973 | 趕盡殺絕 | A Gathering of Heroes | Команда героев | Гонконгский фильм | |
1973 | 雙龍出海 | The Two Cavaliers | Два дракона выходят в море | руководитель эскорта Лун Хао | Гонконгский фильм |
1973 | 黑豹 | Black Panther | Чёрная пантера | Чан Пао | Тайваньский фильм |
1973 | 虎拳 | Gold Snatchers | Похитители золота | И | Гонконгский фильм |
1974 | 四大天王 | Four Real Friends Dragon Squad |
Четверо настоящих друзей | мастер У | Гонконгский фильм |
1974 | 少林和尚 | The Furious Monk from Shaolin Shaolin Vengeance Killer Priest |
Шаолиньский монах | Гонконгский фильм | |
1975 | 大毒梟 | Tiger Force | Крупные наркобароны | Гонконгский фильм | |
1975 | 奇拳怪腿 | Dragon from Shaolin | Необычный кулак, странная нога | Гонконгский фильм | |
1975 | 少林殺戒 | Thou Shall Not Kill ... But Once Shaolin Warrior |
Неистовый монах из Шаолиня | Я Хао | Гонконгский фильм |
1976 | 跳灰 | Jumping Ash | Перекати-поле | Улыбающийся Тигр | Гонконгский фильм |
1976 | 密宗聖手 | The Himalayan | Гималаец | Гао Чжэнь | Гонконгский фильм |
1976 | 新精武門 | New Fist of Fury Fists To Fight |
Новый кулак ярости | Окимура | Гонконгский фильм |
1976 | 鬼計雙雄 鬼計双雄 |
The Double Crossers | Предатели | Чжан Ючжи | Гонконгский фильм |
1977 | 鐵漢遊龍 黃金孔雀城 |
Golden Peacock Castle | Город Золотого Павлина | Тайваньский фильм | |
1977 | 四大門派 武林煞星 |
The Shaolin Plot | Заговор Шаолиня | принц Дагулунь | Гонконгский фильм |
1977 | 大武士與小票客 大武士與小鏢客 |
Hero of the Wild Heroes of the Wild Heroes of Shaolin |
Герои Шаолиня | Ду Дашань | Тайваньский фильм |
1977 | 旋風十八騎 | 18 Swirling Riders 18 Riders For Justice 18 Shaolin Riders |
Восемнадцать ураганных всадников | доктор Чау | Тайваньский фильм |
1977 | 刀魂 | Clutch of Power Son of Wu Tang |
Кулак силы | Гонконгский фильм | |
1977 | 少林祖師 | Shaolin Monk Shaolin Tamo Buddhist Monk Fighting of Shaolin Monks The Fighing of Shaolin Monk |
Битва монаха Шаолинь | монах Дамо | Гонконгский фильм |
1977 | 三德和尚與舂米六 | The Iron Fisted Monk |
Монах с железным кулаком | монах Сам Так | Гонконгский фильм |
1977 | 陰陽血滴子 | The Fatal Flying Guillotines | Смертельные летающие гильотины Четыре стальных кулака |
Шэнь Мочао | Гонконгский фильм |
1978 | 火燄掌與寒冰手 火焰掌與寒冰手 |
Fire and Ice Hand The Flame and the Ice Hand |
Огненная ладонь и ледяная рука | Тайваньский фильм | |
1978 | 紅絲緣 | Hong Si Yuan | Тайваньский фильм | ||
1978 | 俠骨柔情赤子心 | The Master and the Kid Shaolin Master and the Kid Fury of Shaolin Master One Man Army |
Мастер Шаолиня и ребёнок | Ша Уцзи | Тайваньский фильм |
1978 | 蛇形刁手 蛇形刁手鬥螳螂 |
Snaky Knight Fight Against Mantis Snake in the Eagle's Shadow 2 |
Змея в тени орла 2 | Кан Куэй | Гонконгский фильм |
1978 | 天下無敵 | Super Kung Fu Fighter | Супербоец кунг-фу | Тайваньский фильм | |
1978 | 決鬥者的生命 | My Blade, My Life | человек короля Ин Яня | Тайваньский фильм | |
1978 | 金木水火土 | Fearless Kung Fu Elements | Пять первоэлементов | Тайваньский фильм | |
1978 | 鐵首無情追魂令 鐵手無情追魂令 |
Kung Fu of Dammoh Styles Shaolin Devil and Shaolin Angel Mask of Death |
Дьявол и ангел Шаолиня Шаолинь-дьявол и Шаолинь-ангел |
Вань Ифэй | Гонконгский фильм |
1978 | 砲傌俥 車馬炮 |
Return of the Kung Fu Dragon | Возвращение кунг-фу дракона | генерал | Тайваньский фильм |
1978 | 鷹拳 鐵爪金鷹 |
Shaolin Iron Claws Hawk's Fist |
Железные когти Шаолиня Шаолинь — Железный коготь |
Цзин Су | Гонконгский фильм |
1978 | 貂女 | Naked Comes the Huntress | Обнажённая охотница | Лэ Тайдунь | Гонконгский фильм |
1978 | 神龍 截拳奪命斬 |
Deadly Strike Bruce Has Risen Incredible Dragon Captain Lee |
Смертельный удар | Гонконгский фильм | |
1978 | 雌雄雙煞 | Two Great Cavaliers Blade of Fury |
Два великих воина | Куань Ючун | Тайваньский фильм |
1978 | 古銅蕭 古銅簫 |
Revenge of the Shaolin Kid Master of Death |
Месть парня из Шаолиня | доктор Лун | Тайваньский фильм |
1978 | 鳳指,神腿,天佛掌 | Right Overcomes Might | Пальцы феникса, волшебная нога, небесная ладонь Будды | Тайваньский фильм | |
1978 | 天地雙腿 | Dual Flying Kicks | Двойной удар влёт | комиссар Фон | Тайваньский фильм |
1978 | 七俠八義 | Seven Men of Kung-Fu Seven Knights, 8 Banners Greatest Duel of the Red Eagle |
Семь мужчин кунг-фу | скульптор | Тайваньский фильм |
1978 | 七十二煞星 | The 72 Desperate Rebels | 72 изверга | Гу Ливэй | Тайваньский фильм |
1978 | 猴駙馬 | Raging Tiger Vs. Monkey King Kung Fu Arts: Horse, Monkey, and Tiger Kung Fu Arts Monkey Love |
Тигр против обезьяны | Пай Еху | Тайваньский фильм |
1978 | 九紋龍 決鬥孝處莊 決鬥老虎莊 鐵馬騮 |
Duel at Tiger Village Tough Guy Duel of Master Iron Monkey Strikes Back The Spy Called Cold-Blood Iron Monkey 2 |
Железная обезьяна 2 | камергер У Тай | Тайваньский фильм |
1978 | 螳螂醉虎無影腳 | Mantis Combat | Богомол, пьяный тигр, нога без тени | Гонконгский фильм | |
1978 | 鱷魚頭黑煞星 鉅鑽風雲 |
The Tattoo Connection Black Belt Jones 2: Tattoo Connection |
Татуировка | Босс Лу | Гонконгский фильм |
1978 | 浪子一招 少林天下 |
The Legendary Strike Fist Too Fast Iron Maiden Shaolin World Sorim warriors |
Легендарное восстание Жемчужина кунг-фу Легендарный удар |
Нинь Кангиу | Гонконгский фильм |
1978 | 蛇珠 蛇女慾潮 |
Bruce Lee in New Guinea Bruce Li in Snake Island Bruce Li in New Guinea |
Брюс Ли в Новой Гвинее | Великий Маг | Гонконгский фильм |
1978 | 達魔鐵指功 続精武門 |
Bruce and Shaolin Kung Fu Ching Wu & Shaolin Kung Fu Fist of Fury Part 2 |
Брюс и кунг-фу монастыря Шаолинь | мастер Цзинь Лина | Гонконгский фильм |
1978 | 荷蘭賭人頭 | Amsterdam Connection | Связь через Амстердам | Хун | Гонконгский фильм |
1978 | 荷京喋血 | The Amsterdam Kill | Амстердамское убийство | Гонконгский фильм | |
1978 | 南天震威 | Bruce Li - The Invincible Bruce Lee - The Invincible Game of the Dragon |
Непобедимый Брюс Ли | мастер Хо Юаньцзя | Гонконгский фильм |
1979 | 勝利者 | The Winner | Победитель | Тайваньский фильм | |
1979 | 祝老三笑譚 本事馬拉文譯名 |
The Perils of Chu Lao-San | Тайваньский фильм | ||
1979 | 江湖半醉俠 | Wandering Knight | Полупьяный рыцарь рек и озёр | Тайваньский фильм | |
1979 | 龍門?客 | Yongmun Swordsman | Южнокорейский фильм | ||
1979 | 醉猴女 | Ape Girl Fighting Justice Lady Iron Monkey |
Леди — Железная обезьяна | Четвёртый принц | Тайваньский фильм |
1979 | 飛禽走獸十三形 | 13 Styles Strike 8th Wonder of Kung Fu |
Стиль тринадцати ударов | Тайваньский фильм | |
1979 | 龍形刁手金鐘罩 龍形刀手金鐘罩 |
The Magnificent Dragon Master |
Гонконгский фильм | ||
1979 | 上海灘大亨 | Big Boss of Shanghai The Tycoon |
Большой босс Шанхая | босс Лам Киньси | Гонконгский фильм |
1979 | 盤古開天地 | In the Beginning | Паньгу открывает мир | Паньгу | Тайваньский фильм |
1979 | 瘋拳癲腿 | Iron Fisted Eagle's Claw Iron Claw Iron Fist, Eagle Claw |
Железный кулак, орлиный коготь | Тигр | Гонконгский фильм |
1979 | 古寧頭大戰 | The Battle of Guningtou The Battle of Kuningtou The Battle of Ku-Ning-Tou |
Великая битва за Гунинтоу | Тайваньский фильм | |
1979 | 拳形五摩達 | Treasure of Bruce Le Kung Fu Streetfighter Treasure of Bruce Lee |
дядя | Гонконгский фильм | |
1979 | 醉步迷猴 | Monkey Fist, Floating Snake Monkey Kung-Fu Drunken Monkey Invincible Monkey Fist |
Кулак обезьяны, плывущая змея | Гонконгский фильм | |
1979 | 一代英豪 | Hero of the Time The Great Heroes |
Поколение героев | Ба Ин | Гонконгский фильм |
1979 | 冷刀染紅英雄血 江湖一盞燈 |
Revenge of the Shaolin Master | маршал | Тайваньский фильм | |
1979 | 秘帖 | Secret Message Ninja Massacre The Stomp |
Секретное сообщение | Тайваньский фильм | |
1979 | 碧血冼銀槍 碧血洗銀槍 |
The Silver Spear Silver Hermit from Shaolin Temple The Silver Spear Cleansed in Blood |
Железный Топор | Тайваньский фильм | |
1980 | 達摩五形拳 | Buddhist Five Animals Boxing | Пять форм кулака Дамо | Гонконгский фильм | |
1980 | Born of Fire | Тайваньский фильм | |||
1980 | 醉八仙拳 | Kung-Fu of Eight Drunkards Drunken Art's Tricks Kung Fu of 8 Drunkards |
Кунг-фу восьми пьяниц | мастер Пай | Гонконгский фильм |
1980 | 靈犬八大俠 玲瓏珮珠八俠傳 孔雀八俠傳 |
The Legend of Eight Knights | Тайваньский фильм | ||
1980 | 玉釵盟 | The Jade Hairpin Alliance Jade Hairpin |
Альянс нефритовой заколки | Странный Старый Цзинь | Тайваньский фильм |
1980 | 七巧鳳凰碧玉刀 | Bruce Tuan's 7 Promises Seven Promises Born of Fire |
Семь обещаний Брюса Туаня | Те Шуй | Тайваньский фильм |
1980 | 快樂英雄 | A Brotherhood of Heroes The Brotherhood of Hero Happy Hero |
Счастливый герой | Тайваньский фильм | |
1980 | 功仔七俠丐 攀月鬼手 |
Beggars Have No Equal The Beggar of No Equal |
Бродяга, которому нет равных | Син Уцзи | Тайваньский фильм |
1980 | 山狗 | The Beasts | Звери | Чэнь | Гонконгский фильм |
1981 | 摩登保鑣 | Security Unlimited Mr Boo 4 |
Безопасность без границ | главарь банды грабителей | Гонконгский фильм |
1981 | 戒賭 | The Reformed Gambler | Тайваньский фильм | ||
1981 | 沙家十五女英豪 | Sha Jia Shi Wu Nu Ying Hao | Тайваньский фильм | ||
1981 | 火拼浪子 | The Desperate Prodigal Equals Against Devils |
Отчаянный блудный сын | г-н Ко | Гонконгский фильм |
1981 | 手指拗出 | Kung Fu Executioner | Палач кунг-фу | Хун Чуньфай | Гонконгский фильм |
1981 | 大賭場 掃蕩大賭場 |
The Casino | Большое казино | Тайваньский фильм | |
1981 | 頂爺 毒刺 |
Big Boss Organization |
Лу Куань | Тайваньский фильм | |
1981 | 貓頭鷹 | The Legend of the Owl | Легенда о Совe | Гонконгский фильм | |
1981 | 功夫皇帝 | The Kung Fu Emperor Emperor of Kung Fu |
Кунг-фу императора | лорд Лун | Гонконгский фильм |
1982 | 八彩林亞珍 | Plain Jane to the Rescue | Дурнушка Джейн спешит на помощь | г-н Чань, актёр | Гонконгский фильм |
1982 | 黑市夫人 | Underground Wife | Тайваньский фильм | ||
1982 | 七步干戈 | Seven Steps to Showdown | Семь шагов к разборке | Тайваньский фильм | |
1982 | 新目蓮救母 | Rescue from Hades | Мулянь спасает свою мать 2 | Тайваньский фильм | |
1982 | 伏魔殿 要命毒狐狸 |
Demon's Lair Pandemonium The Devil Fox |
Логово демона | Южнокорейский фильм | |
1982 | 心愛的人 | Spoony Love | Любимый человек | Тайваньский фильм | |
1982 | 我要做好子 | I Want to Be a Good Person | Я хочу быть хорошим человеком | Тайваньский фильм | |
1982 | 十張王牌 | Play Con Game | Тайваньский фильм | ||
1982 | 水月十三刀 | Miraculous Sword Art An Everlasting Duel Liquid Sword II Flying Swallow's Swords of Death Lone Ninja Warrior Blade of Doom |
Одинокий воин-ниндзя | Нефритовый Камень | Тайваньский фильм |
1982 | 換帖兄弟 | Blood Brothers | Названые братья | Тайваньский фильм | |
1982 | 小飛龍 | Little Flying Dragon | Маленький летающий дракон | Гонконгский фильм | |
1982 | 小刀會 | Godfathers of Fury | Ярость крёстных отцов | Тайваньский фильм | |
1982 | 最佳拍檔 光頭神探賊狀元 |
Aces Go Places Diamond Finger Mad Mission |
Безумная миссия | Брат Син | Гонконгский фильм |
1983 | 誰人了解我 江湖我独行 轟天煞星 |
Who Knows About Me Final Mission Final |
Кто знает обо мне | Тайваньский фильм | |
1983 | 邪撞邪 | Evil Hits Evil | Зло поражает зло | Хун Тавэй | Тайваньский фильм |
1984 | 上海灘十三太保 | Shanghai 13 All the Professionals The Shanghai Thirteen |
Чёртова дюжина из Шанхая | Чёрный Орёл | Тайваньский фильм |
1984 | 擂台 | Death Ring | Ринг | Гонконгский фильм | |
1985 | 血染風采 爭一口氣 |
Last Breath Jungle Heat |
Жар джунглей | Тайваньский фильм | |
1985 | 黑三鬼 | Three Dark Spirits | Три тёмных духа | Южнокорейский фильм | |
1985 | 反斗妹 | Crazy Seventeen | Кин Конг | Гонконгский фильм | |
1986 | 兄弟有種 | Black Leopard Brothers with Gut |
Стойкие братья | Тайваньский фильм | |
1987 | 神勇特警隊 | Supercops | Героический спецназ | Тайваньский фильм | |
1987 | 霹靂天使 | American Commando: Angel's Blood Mission Advent Commando: Angel's Blood Mission |
Гонконгский фильм | ||
1989 | 地下風雲 | Underground Warfare | Скрытая война | Тайваньский фильм | |
1990 | 左手搏擊王 | Kickboxer the Champion | Гонконгский фильм | ||
1990 | 賭王三虎將 | Gamblers Heavenly Made | Тайваньский фильм | ||
1992 | 殺入地獄 | Visa to Hell | Пропуск в ад | Гонконгский фильм | |
1992 | 秋玫瑰 | Caged Beauties | Красавицы в клетке | командир | Гонконгский фильм |
Постановщик боевых сцен
Год | Оригинальное название | Английское название | Русское название | Примечания |
---|---|---|---|---|
1972 | 唐人客 | The Brutal Boxer Blood Fingers |
Кровавые пальцы | Гонконгский фильм |
1972 | 大地雙英 | The Brothers The Kung Fu Brothers |
Гонконгский фильм |
Напишите отзыв о статье "Чэнь Син"
Ссылки
- [www.georgeedwardchan.com/entry.html Сайт сына Чэнь Сина] (англ.)
- Чэнь Син (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.hkcinemagic.com/en/people.asp?id=592 Чэнь Син] (англ.) на hkcinemagic.com
- [hkmdb.com/db/people/view.mhtml?id=3863&display_set=eng Чэнь Син] (англ.) на HongKong Movie Database
Отрывок, характеризующий Чэнь Син
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.