Чэнь Цзиньхуа
Чэнь Цзиньхуа (род. в августе 1929 года, пос. Цинъян, пров. Аньхуй), председатель Китайского объединения предприятий (1999-2007) и зампред ВК НПКСК 9-го созыва (1998-2003), председатель Госплана КНР (1993-1998), председатель Госкомитета по экономической реструктуризации КНР (1990-93), глава China Petrochemical Corporation (1983-90), член ЦК КПК.
Член КПК с февраля 1949 года, член ЦК КПК 14 созыва.
Биография
Окончил Китайский народный университет и Пекинский университет телевидения.
С образованием КНР в 1949 году работал в министерствах текстильной и лёгкой промышленности, в последнем в 1971-76 годах возглавлял планирующую группу.
В 1977-83 годах работал в Шанхае, состоял членом посткома горкома КПК, был замглавой горкома КПК и вице-мэром, возглавлял Шанхайский городской плановый комитет.
В 1983-90 гг. генеральный управляющий China Petrochemical Corporation (Китайская нефтехимическая корпорация).
В 1990-93 гг. председатель Госкомитета по экономической реструктуризации.
В 1993-1998 гг. председатель Госплана.
В 1998-2003 гг. зампред ВК НПКСК 9-го созыва.
В 1999-2007 гг. председатель Китайского объединения предприятий.
Напишите отзыв о статье "Чэнь Цзиньхуа"
Ссылки
- [www.chinatoday.com/who/c/chenjinhua.htm]
Отрывок, характеризующий Чэнь Цзиньхуа
– Как здоровье…Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
