Чэн Маоюнь

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Чэн Мао-юнь»)
Перейти к: навигация, поиск

Чэн Маоюнь (кит. упр. 程懋筠, пиньинь: Chéng Màoyún; 19001957) — китайский композитор и профессор Национального Центрального университета и Общественного университета Гуанчжоу Ханчжоу 杭州社會大學). Автор Национального гимна Китайской республики. Он родился в 1900 году в район Циньчань (新建), провинции Цзянси, в семье должностных лиц. Музыкальное образование он получил в Высшем педагогическом училище провинции Чанси (江西省立高等師範學校) и Музыкальной академии Уэно (上野音樂學院) в Токио. Он изучал скрипку, музыкальную теорию и музыкальную композицию. В 1928 году была принята предложеная им мелодия «Трех народных принципов». В 1947 году он отправился на Тайвань, где Сяо Эрхуа (蕭而化 Xiāo Érhuà), руководитель Музыкального колледжа при Тайваньском провинциальном педагогическом университете предложил Чэн Маоюню место в учреждении, но тот отказался. Он уже никогда не возвращался на Тайвань снова. В 1951 году в Сиане с ним случился удар, а 31 июля 1957 года он умер от второго удара.[1]

Официальный гимн Национального центрального университета, ныне находящегося на Тайване, также создан Чэн Маоюнем. Его жена и сын также были музыкантами. Чжан Юньчжэн (张咏真), жена Чэня, была профессором Сианьской музыкальной академии. Его сын, Чжан Чэньнань (张坚男), родившийся в 1945 году, также стал композитором.

Напишите отзыв о статье "Чэн Маоюнь"



Примечания

  • [baike.baidu.com/view/736210.html]

Отрывок, характеризующий Чэн Маоюнь

Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.