Чепмен, Марк Дэвид

Марк Дэвид Чепмен
Mark David Chapman
фото Чепмена в ДП Нью-Йорка 9 декабря 1980 года
Имя при рождении:	Марк Дэвид Чепмен
Дата рождения:	10 мая 1955(1955-05-10) (68 лет)
Место рождения:	Форт-Уэрт, Техас, США
Гражданство:	USA
Наказание:	пожизненное лишение свободы
Убийства
Количество жертв:	1
Период убийств:	8 декабря 1980
Оружие:	5-ти зарядный револьвер 38 калибра
Мотив:	самоутверждение и привлечение внимания
Дата ареста:	8 декабря 1980

Марк Дэ́вид Че́пмен (англ. Mark David Chapman; род. 10 мая 1955, Форт-Уэрт, Техас) — убийца Джона Леннона, участника группы The Beatles.

Биография

Родился в 1955 году в штате Техас в семье сержанта американских ВВС Дэвида Кёртиса Чепмена и медсестры Кэтрин Элизабет Пис. С 10-летнего возраста Чепмен стал заядлым битломаном. Марк играл на гитаре в школьной рок-группе и все годы собирал пластинки The Beatles. Комната Чепмена была обклеена плакатами с изображением кумиров. В подражание им он отрастил длинные волосы и одевался неизменно а-ля the Beatles. Когда the Beatles распались, ему исполнилось 15 лет. А через год Марк исчез из Атланты, где жил и учился. Говорили, будто отправился в Лос-Анджелес. Когда он вернулся, друзья не узнали его — это был совсем другой человек. Он ходил по школе и предлагал всем купить пластинки из его «битловской» коллекции. Изменился и внешний облик Марка — короткая стрижка, белая рубашка, на шее строгий чёрный галстук. Оказалось, Чепмен вступил в «Ассоциацию молодых христиан», мало того — стал её активистом, во время школьных перемен внимательно изучал Священное Писание.

После школы он нигде не учился, у него не было определенной профессии. В период после окончания школы и до ареста у ворот «Дакоты» он много путешествовал в качестве «агента по делам азиатских беженцев». География его поездок включала Южную Корею, Японию, Гонконг, Таиланд, Ливан и Англию. Из Ливана Чепмен привез магнитофонную запись уличной перестрелки. Дома он прослушивал эту ленту по нескольку раз. По свидетельству очевидцев, она его «сильно возбуждала и одновременно наводила на него ужас». С декабря 1979 года Чепмен устраивается сторожем в кооперативном доме «Вайкики» в центре Гонолулу. В последний день работы в «Вайкики» (23 октября 1980 года) сторож Чепмен расписался в рабочем журнале не как «Марк Чепмен», а как «Джон Леннон». Рассчитавшись с «Вайкики», Чепмен купил пистолет, занял 2 тысячи наличными и, не объяснив толком жене, куда он едет, переправился через Тихий океан.

Убийство Джона Леннона

8 декабря 1980 года Чепмен застрелил Леннона около его дома в Манхэттене (Нью-Йорк). Большую часть дня Чепмен провёл у дома Джона, и когда около 16 часов Леннон отправился в студию звукозаписи, попросил его оставить автограф на альбоме Double Fantasy, что и было сделано. В этот момент фотограф Пол Гореш сделал снимок Леннона и Чепмена, эта фотография стала последней прижизненной фотографией Леннона. Гореш пообещал сделать копию фотографии для Чепмена и тот остался у «Дакоты» под предлогом ожидания снимка.

В 22:50, когда Леннон и Йоко Оно возвращались из студии, Чепмен, увидев Леннона, крикнул ему вслед «Эй, мистер Леннон!», после чего выстрелил в него пять раз (в Леннона попали четыре пули). Затем Чепмен уселся на асфальт под фонарь и стал читать книгу американского писателя Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Леннон был доставлен в больницу, где скончался от серьёзной кровопотери. Смерть была констатирована в 23:07. Чепмен не пытался скрыться с места преступления и не оказал сопротивления при задержании.

Суд и приговор

На суде Чепмен заявил, что уже приезжал в Нью-Йорк для убийства Леннона, однако не выполнил своего намерения в тот раз. Целью убийства Чепмен назвал привлечение внимания к себе и просто желание самоутвердиться. Суд признал Чепмена вменяемым и приговорил его к пожизненному заключению с правом подачи прошения о помиловании через 20 лет. Чепмен отбывал наказание в тюрьме строгого режима «Аттика», около города Буффало (Нью-Йорк). В 2012 году стало известно, что его перевели в другую тюрьму строгого режима «Wende», расположенную в округе Эри (Нью-Йорк).

Прошения о помиловании

Чепмен 9 раз подавал такие прошения (последний раз в августе 2016), все они были отклонены. Подача Чепменом прошений вызвала негативную общественную реакцию. Так, Йоко Оно перед рассмотрением первого прошения в октябре 2000 года направила письмо в комиссию по помилованиям штата Нью-Йорк. Называя Чепмена «субъектом», Йоко, в частности, писала, что не будет чувствовать себя в безопасности, если он будет освобождён, и что освобождение Чепмена было бы несправедливым по отношению к Джону Леннону, который не заслуживал смерти; кроме того, освобождение Чепмена может привести к насилию в отношении него самого.

3 октября 2000 года комиссия по помилованиям рассмотрела и отклонила первое прошение Чепмена, в котором он утверждал, что справился со своими психологическими проблемами и больше не представляет опасности для общества. В решении комиссии, в частности, отмечалось, что Чепмен по-прежнему заинтересован в поддержании своей известности, что и являлось мотивом убийства.

Кроме того, комиссия твёрдо убеждена, что ваше условно-досрочное освобождение в данный момент умалило бы серьёзность преступления и послужило бы к подрыву уважения к закону.

Оригинальный текст (англ.)  

Additionally, this panel strongly believes that your release to parole supervision at this time would deprecate the seriousness of the crime and serve to undermine respect for the law.

—

Юрист Роберт Гэнджи, член Исправительной ассоциации штата Нью-Йорк высказал мнение, что Чепмен, скорее всего, никогда не будет помилован из-за политического резонанса, который вызовет освобождение убийцы Леннона.

20 августа 2012 года Марк Дэвид Чепмен написал своё 7-е прошение о помиловании, но получил отказ в условно-досрочном освобождении.

В августе 2014 года очередное прошение было также отклонено.

Спустя два года, в августе 2016 года, Чепмен подал очередное прошение о помиловании. Оно так же было отклонено.

Фильмы

• О Марке Чепмене и его последних днях перед убийством Джона Леннона сняты фильмы «Убийство Джона Леннона» и «Глава 27».
• Большое интервью с Марком Чепменом в тюремной камере показано в фильме «Джон Леннон: Несущий весть» («John Lennon: The Messenger»), вышедшем в 2002-м году.

Интересные факты

• Экземпляр альбома «Double Fantasy», который Джон Леннон подписал Чепмену, продан с аукциона в марте 2011 года за 530 тыс. фунтов.
• У американской альт-рок-группы Mindless Self Indulgence есть песня Mark David Chapman.
• У группы The Cranberries в альбоме To the Faithful Departed 1996 года, есть песня I Just Shot John Lennon, посвященная убийству.
• Песня Lies британской группы EMF (альбом Shubert Dip, 1991) начинается с семпла, в котором звучит голос Чепмена. Позже, из-за давления Йоко Оно, семпл из песни пришлось убрать и на переизданных выпусках альбома он уже не появляется.
• У детройтского рэппера Big Proof (Deshaun Dupree Holton) была песня  72nd & Central (ранее называлась "1x1") при участии Obie Trice и J. Hill (Jay Gill / J-Hill) на втором альбоме Searching for Jerry Garcia (LP) , где Пруф изображает убийство Джонна Леннона фанатом Чепменом . [genius.com/Proof-72nd-and-central-lyrics][genius.com/Proof-72nd-and-central-lyrics#note-2088203]

Ссылки

• James R. Gaines. [www.people.com/people/archive/article/0,,20079581,00.html Descent into Madness: The Life and Crime of Mark David Chapman] (англ.). People. June 22, 1981, Vol. 15, No. 24.
• BBC: [news.bbc.co.uk/2/hi/entertainment/3745492.stm John Lennon killer 'wanted fame'] (англ.)

Отрывок, характеризующий Чепмен, Марк Дэвид

– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.