Чюмина, Ольга Николаевна

Ольга Николаевна Чюмина
Имя при рождении:	Ольга Николаевна Чюмина
Дата рождения:	26 декабря 1858 (7 января 1859)(1859-01-07)
Место рождения:	Новгород, Российская империя
Дата смерти:	24 марта (5 апреля) 1909(1909-04-05) (50 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	поэт, переводчик
Жанр:	поэзия
[az.lib.ru/c/chjumina_o_n/ Произведения на сайте Lib.ru]

О́льга Никола́евна Чю́мина (по мужу — Миха́йлова; 26 декабря 1858 (7 января 1859), Новгород, Российская империя — 24 марта (5 апреля) 1909, Санкт-Петербург, Российская империя) — русская поэтесса и переводчица.

Биография

Ольга Николаевна Чюмина родилась 26 декабря 1858 года (по старому стилю) в семье потомственного военного Николая Чюмина. Её далекие предки происходили от татарского князя Джюмы. Дед служил в гвардии, в аристократических Кексгольмском и Семёновском полках. По утверждению Ольги Чюминой, дед принимал участие в восстании декабристов, после чего блестяще начатая карьера прерывается и дальнейшая служба проходит в отдаленных гарнизонах. И дед, и отец Ольги Чюминой писали стихи.

Детство прошло в Финляндии, где был расквартирован полк, в котором служил отец. В 1876 году семья вернулась обратно в Новгород. В юности увлекалась театром и музыкой, готовилась к поступлению в консерваторию, а стихам, которые начала писать сравнительно поздно, значения не придавала.

В 1882 году стихотворение Чюминой без её ведома появилось в газете «Свет», издававшуюся полковником В. В. Комаровым. Постепенно произведения новгородской поэтессы начинают появляться в лучших журналах России — «Вестнике Европы», «Русской мысли», «Русском богатстве», «Северном вестнике», «Мире Божьем».

В 1886 году Чюмина вышла замуж за офицера Г. П. Михайлова, после чего переехала с мужем в Санкт-Петербург.

Ольга Чюмина была знакома с А. Н. Плещеевым, Я. П. Полонским, В. М. Гаршиным. С дружеской симпатией относился к Чюминой А. П. Чехов.

Хорошо знали её в театральных кругах, а К. С. Станиславский называл её «самым верным другом и заступницей Московского Художественного театра». Её театральные фельетоны составили внушительный том («В ожидании. Фельетоны в стихах», СПб., 1905).

После революции 1905 года важное место в творчестве Чюминой начинает занимать политическая сатира. Так, в 1905—1906 годах появились два сборника революционной сатиры, сделавшие Чюмину «одной из самых заметных фигур сатирической журналистики». Одно из стихотворений, недвусмысленно направленное против особы царствующего дома, едва не привело к аресту автора.

Значительных успехов Чюмина добилась и в качестве переводчика. Её капитальные переводы из Данте, Мильтона, Теннисона были отмечены почетными отзывами и премиями Академии наук. В советские годы имя Ольги Чюминой прежде всего было известно благодаря непревзойдённому переводу на русский язык стихотворения Байрона «Авторам билля, направленного против разрушителей машин».

В 1908 году вышел сборник Ольги Чюминой «Осенние вихри» (1908), который оказался последним. После мучительной болезни Чюмина скончалась 24 марта 1909 года. Похоронена на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга, надгробный памятник утрачен.

Библиография

Оригинальные произведения

• О. Н. Чюмина. На жизнь и на смерть. Роман. СПб., 1895
• О. Н. Чюмина. За грехи отцов. Роман. СПб., 1896
• О. Н. Чюмина. На огонек рампы. СПб., 1898
• О. Н. Чюмина Стихотворения 1884—1888. — СПб.: Типография А. С. Суворина, 1889 г.
• О. Н. Чюмина Стихотворения 1892—1897 (в 1899 году удостоены почётного отзыва Пушкинской премии Императорской Академии Наук) СПб., 1897, 1900
• О. Н. Чюмина Новые стихотворения. 1898—1904. — СПб.: Типография т-ва «Общественная Польза», 1905 г.
• О. Н. Чюмина. На темы дней свободы. СПб., 1906
• О. Н. Чюмина Осенние вихри. Стихи. — СПб., Электропечатня Я. Левенштейн, Екатерингофский пр. 10—19, 1908 г.

Переводы

• Потерянный и Возвращенный Рай. Поэмы Д. Мильтона. / В новом стихотворном переводе О. Н. Чюминой (с 50-ю большими рисунками художника Г. Доре). — СПб.: Изд. А. А. Каспари, 1899 г. (в 1901 году удостоена половинной Пушкинской премии)
• О. Н. Чюмина Данте Алигьери. Божественная комедия / Пер. О. Н. Чюминой. СПб., 1900. (в 1905 году перевод удостоен половинной Пушкинской премии)
• Г. фон Гофмансталь. Электра. Пер. О. Чюминой. СПб., 1907
• Г. фон Гофмансталь. Эдип и Сфинкс. Пер. О. Чюминой. М., 1908

Отрывок, характеризующий Чюмина, Ольга Николаевна

Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.