Берлянд-Чёрная, Елена Семёновна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Чёрная, Елена Семёновна»)
Перейти к: навигация, поиск
Елена Семёновна Берлянд-Чёрная
Дата рождения:

4 июня 1903(1903-06-04)

Дата смерти:

8 апреля 2008(2008-04-08) (104 года)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Елена Семёновна Берлянд-Чёрная (также Чёрная-Берлянд, Чёрная и Берлянд; 22 мая (4 июня) 1903, Ярославль — 8 апреля 2008, Москва) — советский и российский музыковед, педагог[1]. Доктор искусствоведения (1964).





Биография

Елена Семёновна Берлянд родилась в семье врача Семёна Соломоновича (Семёновича) Берлянда (1871—1954), из бердичевской купеческой семьи, и Веры Николаевны Богуславской (1866—?), до замужества — драматической актрисы в труппе «Товарищество русских драматических артистов» под управлением М. С. Савиной[2].

В 1929 году окончила инструкторско-педагогический факультет Московской консерватории по классу фортепиано В. Н. Аргамакова и в 1932 году — историко-теоретический факультет по классу М. В. Иванова-Борецкого. С 1933 года преподавала историю музыки в Московской консерватории, в 1941—1943 годах (в эвакуации) — доцент в Свердловской консерватории, с 1947 года — в ГИТИСе (доцент, с 1965 года — профессор, в 1965—1976 годах — заведующая кафедрой музыкального воспитания). В 1947—1948 годах преподавала в Минской консерватории, в 1956—1959 годах — в Государственном музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных[3].

Автор многочисленных работ по творчеству композиторов 18—19 веков, истории музыкального театра, русской и австрийской музыки 18—19 веков.

Семья

Монографии

  • Стенограмма лекции Берлянд по курсу «История западной музыки». М.: Московская консерватория, 1939.
  • Пётр Ильич Чайковский (с Ос. Чёрным). Серия «Жизнь замечательных людей». М.: Молодая гвардия, 1944.
  • Композиторы первой половины восемнадцатого века. М.: Московская государственная консерватория, 1946.
  • Моцарт. М.—Л.: Музгиз, 1948.
  • Пушкин и Чайковский. М.: Музгиз, 1950.
  • Mozart. Будапешт: Művelt nép, 1953.
  • Puşkin şi Ceaikovski. Бухарест: Editura de stat pentru literatură şi artă, 1954.
  • Вольфганг Амадей Моцарт. К 200-летию со дня рождения. М.: Знание, 1955.
  • Моцарт: жизнь и творчество. М.: Музгиз, 1956, 1961 и 1966.
  • Оперы Моцарта: путеводитель. М.: Музгиз, 1957 и 1960.
  • «Евгений Онегин» П. И. Чайковского. М.: Музгиз, 1960.
  • Опера. М.: Музгиз, 1961.
  • Моцарт и австрийский музыкальный театр. М.: Музгиз, 1963.
  • Франц Шуберт. М.: Музыка, 1964 и 1966.
  • Моцарт: Живот и творчество. София: Наука и изкуство, 1964.
  • Опера. София: Наука и изкуство, 1964.
  • Австрийский музыкальный театр до Моцарта. М.: Музыка, 1965.
  • Беседы об опере. М.: Знание, 1981.

Напишите отзыв о статье "Берлянд-Чёрная, Елена Семёновна"

Примечания

  1. [xn--b1aanbebkbbpfqcbebcaoyded7a1etm.xn--p1ai/list-history.htm Берлянд-Черная (Чёрная) Елена Семеновна (1903—2008), музыковед]
  2. [records.ancestry.com/samuel_berland_records.ashx?pid=142390326 Генеалогия семьи Берлянд]
  3. [www.bgam.edu.by/structure/departments/detail.php?ID=168 Кафедра истории музыки]
  4. [www.amkmgk.ru/pages/people/people_8873.html Галина Иосифовна Чёрная]
  5. [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=10785 Воспоминания Ю. А. Язвиной]
  6. [toldot.ru/urava/cemetery/graves_3447.html Ю. А. Язвина (Востряковское еврейское кладбище)]

Отрывок, характеризующий Берлянд-Чёрная, Елена Семёновна

Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.