Чёрная Речка (Сертолово)
Поделись знанием:
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
| Упразднённая деревня
Чёрная Речка
|
Чёрная ре́чка (фин. Alosaari[2] — Нижний остров) — упразднённая деревня на территории Всеволожского района Ленинградской области. С 27 октября 1998 года — микрорайон города Сертолово.
Содержание
История
Картографическое упоминание селения Alosarih, есть на шведской карте Ингерманландии 1704 года[3].
Оно же, как Аллосари, обозначено на карте Адриана Шонбека — «Географический чертеж Ижорской земли» 1705 года[4].
Как деревня Чорная она упоминается на карте окружности Санкт-Петербурга 1810 года[5].
В пояснительном тексте к этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, деревня названа Alosaari (Чёрная Речка и Алосари) и указано количество её жителей на 1848 год: ингерманландцев-эурямёйсет — 7 м. п., 8 ж. п., ингерманландцев-савакотов — 23 м. п., 34 ж. п., всего 72 человека[7].
Согласно «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний» в 1860 году деревня Алосари (Черно-рецкая) насчитывала 10 дворов, в ней находился постоялый двор и дом лесничего[9].
В 1885 году деревня насчитывала 12 дворов.
|
ЧЁРНАЯ РЕЧКА (АЛОСАРЬ тожь) — селение с 18 дворами и 136 жителями, находится в 25 верстах от столицы, на шоссе, при речке Чёрной. Местность, окружающая селение, ровная и только изредка холмистая, сухая, лесистая; почва — супесчаная; в одной версте от деревни небольшое болото. Жители пользуются водою из колодцев (11), где вода стоит на глубине от 2 до 5 саж. от поверхности почвы; воды в колодцах мало, она беловатая, жесткая, без запаха. Селение расположено на возвышенности (около 6 саж. выше уровня воды в рек) и представляет одну широкую улицу; дома отделены друг от друга полями от 10 до 20 сажень. Преобладающая постройка домов — одноэтажная, почти на половину курных изб; селение вообще бедное. Жители занимаются земледелием, молочным хозяйством, свалкою мусора и «золота». Преобладающий язык — финский, лютеране. В селении имеется кабак. Из местных болезней наблюдались — глазные[11]. Симанский В. К. (1892 год)
|
|
АЛЛОСАРЬ (ЧЁРНАЯ РЕЧКА) — деревня на земле Белоостровского сельского общества по Выборгскому шоссе, при р. Чёрной, 19 дворов, 44 м. п., 66 ж. п. — всего 110 чел., постоялый двор с продажей крепких напитков.
ЧЁРНАЯ РЕЧКА — деревня, Юкковского сельского общества при Чёрной речке, 6 дворов, 17 м. п., 12 ж. п., всего 29 чел., смежно с деревней Чёрная Речка же по другую сторону реки, Белоостровской волости. (1896 год)[12]
В XIX — начале XX века, деревня административно относилась к Белоостровской и Осинорощенской волостям 3-го стана Санкт-Петербургского уезда Санкт-Петербургской губернии.
АЛОСАРИ (ЧЁРНОРЕЦКА) — деревня Белоостровского сельского общества Белоостровской волости, число домохозяев — 14, наличных душ: 37 м. п., 51 ж. п.; количество надельной земли — 108 дес. Винная лавка № 481.
ЧЁРНАЯ РЕЧКА (АЛОСАРИ) — селение Юкковского сельского общества Осинорощинской волости, число домохозяев — 3, наличных душ — 12; количество надельной земли — 13 дес. 1800 саж. (1905 год)[13]
В 1909 году в деревне был 21 двор[14].
По административным данным 1933 года, деревня называлась Аллосари и относилась к Красноостровскому финскому национальному сельсовету[16].
В 1940 году деревня насчитывала 40 дворов[17].
До 1942 года — место компактного проживания ингерманландских финнов.
В 1958 году население деревни составляло 1094 человека[18].
Перед упразднением, в 1997 году в деревне проживали 4000 человек[19].
27 октября 1998 года, Законодательным собранием Ленинградской области был принят областной закон № 40-оз «Об отнесении посёлка Сертолово Всеволожского района к категории городов областного подчинения», этим же законом в состав города Сертолово была включена деревня Чёрная Речка, а также посёлки Сертолово-1 (третий городок), Сертолово-2 и деревня Сертолово-2.
Демография
<timeline> ImageSize = width:400 height:300 PlotArea = left:40 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =
id:gray1 value:gray(0.9)
DateFormat = yyyy Period = from:0 till:4000 ScaleMajor = unit:year increment:2000 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =
bar:1838 color:gray1 width:1 from:0 till:54 width:15 text:54 textcolor:red fontsize:8px bar:1848 color:gray1 width:1 from:0 till:72 width:15 text:72 textcolor:red fontsize:8px bar:1862 color:gray1 width:1 from:0 till:65 width:15 text:65 textcolor:red fontsize:8px bar:1892 color:gray1 width:1 from:0 till:136 width:15 text:136 textcolor:red fontsize:8px bar:1896 color:gray1 width:1 from:0 till:139 width:15 text:139 textcolor:red fontsize:8px bar:1905 color:gray1 width:1 from:0 till:100 width:15 text:100 textcolor:red fontsize:8px bar:1926 color:gray1 width:1 from:0 till:239 width:15 text:239 textcolor:red fontsize:8px bar:1958 color:gray1 width:1 from:0 till:1094 width:15 text:1094 textcolor:red fontsize:8px bar:1997 color:gray1 width:1 from:0 till:4000 width:15 text:4000 textcolor:red fontsize:8px
</timeline>
Транспорт
С Санкт-Петербургом Чёрную Речку связывают автобусные маршруты: № 676 (до станции метро 
«Проспект Просвещения»), протяжённостью 20,9 км[20], № 435 (до ул. Жени Егоровой) и № 439 (до станции метро «Парнас»).
Улицы
В Чёрной Речке одна улица — Героев Семёрки[1]. Название улицы связано с историей ДОТа № 07, известного также как «Бункер Оянена».
Напишите отзыв о статье "Чёрная Речка (Сертолово)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.gosspravka.ru/47/005/000134.html Система «Налоговая справка». Черная Речка (Сертолово).]
- ↑ [www.vsevinfo.ru/History/1948.htm Фрагмент финской карты Карельского перешейка с финскими и транслитерованными с русского, названиями населённых пунктов. 1948 г.]
- ↑ [www.vsevinfo.ru/History/map_1704.htm «Генеральная карта провинции Ингерманландии» Э. Белинга и А. Андерсина, 1704 г., составлена по материалам 1678 г.]
- ↑ [www.vsevinfo.ru/History/1705.htm Фрагмент географического чертежа Ижорской земли Адриана Шонбека, 1705 г.]
- ↑ [www.etomesto.ru/map-peterburg_semitopograph/ Семитопографическая карта окружности Санкт-Петербурга и Карельского перешейка. 1810 г.]
- ↑ [dlib.rsl.ru/viewer/01003542886#?page=17 Описание Санкт-Петербургской губернии по уездам и станам, 1838 г]
- ↑ Köppen P. von. Erklarender Text zu der ethnographischen Karte des St. Petersburger Gouvernements. — St.Petersburg, 1867, стр. 52
- ↑ [dlib.rsl.ru/viewer/01003543409#?page=7 Алфавитный список селений по уездам и станам С.-Петербургской губернии. 1856 г.]
- ↑ [maps.monetonos.ru/tom_01/kartSpb/odnoverstka/monetonos_4-9.jpg Карта Санкт-Петербургской губернии. 1860 г.]
- ↑ [www.vsevinfo.ru/list3.html «Списки населённых мест Российской Империи, составленные и издаваемые центральным статистическим комитетом министерства внутренних дел» XXXVII Санкт-Петербургская губерния. По состоянию на 1862 год. СПб. изд. 1864 г. стр. 23]
- ↑ [www.aroundspb.ru/guide/north/sim_kex.php Симанский В. К. «Куда ехать на дачу? Петербургские дачные местности в отношении их здоровости» Выпуск 2 — более 20-ти верст от С-Пб. Кексгольмский тракт. 1892 г.]
- ↑ [www.vsevinfo.ru/list4.html Списки населённых мест Всеволожского района. 1896 г.]
- ↑ [www.vsevinfo.ru/list6.html Памятная книжка С.-Петербургской губернии: описание губернии с адресными и справочными сведениями. СПб, 1905, С. 364]
- ↑ [www.vsevinfo.ru/History/1909_1.htm Фрагмент карты Санкт-Петербургской губернии. 1909 г.]
- ↑ Список населённых пунктов Ленинградского уезда по переписи 1926 года. Источник: ПФА РАН, ф. 135, оп. 3, д. 91.
- ↑ Административно-территориальное деление Ленинградской области. — Л., 1933, стр. 262, Список сельских населённых пунктов по районам и сельсоветам.
- ↑ [www.vsevinfo.ru/History/1940.htm Фрагмент топографической карты Ленинградской области. 1940 г.]
- ↑ [classif.spb.ru/sprav/np_lo/CHerna.html Справочник истории административно-территориального деления Ленинградской области]
- ↑ Административно-территориальное деление Ленинградской области. — СПб, 1997, ISBN 5-86153-055-6, стр. 51
- ↑ [www.vsevreg.ru/city/car/ Маршруты движения общественного транспорта.]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чёрная Речка (Сертолово)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
