Чёрный, Осип Евсеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Осип Чёрный (литературное имя Иосифа Евсеевича Чёрного; 2 января 1899, Минск1981, Москва) — русский советский писатель, музыковед и дирижёр.

Родился 21 декабря 1898 года (по старому стилю) в Минске[1]. В 1930 году окончил Московскую консерваторию. До 1937 года работал дирижёром. После Великой Отечественной войны занимался сбором и литературной обработкой материалов для «Чёрной книги»[2][3].

Публиковался с 1928 года. Автор романов и повестей на музыкальную тематику, главным образом жизнеописаний русских композиторов. Написал несколько повестей о войне, а также для юношества: «На других участках поиски разведчиков», «Во втором эшелоне», «Хозяева», «Забытые мотивы», большие циклы рассказов «Высокое искусство», «Смерть Лухманова», «Женихи моей дочери».

Похоронен в Москве на Введенском кладбище[4].



Семья

Книги

  • Музыканты: роман. М.: Советский писатель, 1940 и 1948. — 533 с.
  • Франц Шуберт: художественно-биографическая повесть. М.: Советский писатель, 1941.
  • Пётр Ильич Чайковский (с Е. С. Чёрной). Серия «Жизнь замечательных людей». М.: Молодая гвардия, 1944.
  • Хозяева: повесть. М.: Издательство ВЦСПС, 1948. — 216 с.
  • Опера Снегина. М.: Советский писатель, 1953 и 1956. — 659 с.
  • Мусоргский: повесть. М.: Государственное издательство детской литературы, 1956 и 1961. — 300 с.
  • Пути творчества. М.: Советский писатель, 1957. — 416 с.
  • Римский-Корсаков: повесть. М.: Детгиз, 1959. — 310 с.
  • Пути жизни: роман. М.: Советский писатель, 1961. — 550 с.
  • Повести о русских музыкантах. М.: Издательство детской литературы, 1963. — 395 с.
  • Забытые мотивы: повести и рассказы. М.: Советский писатель, 1963. — 440 с.
  • Три жизни: повести и рассказы. М.: Советский писатель, 1971. — 452 с.
  • Немецкая трагедия: повесть о К. Либкнехте. М.: Издательство политической литературы, 1971 и 1982. — 480 с.
  • Книга судеб. Амстердам: Фонд Александра Герцена, 1974. — 342 с.
  • Молодой Скрябин: повесть. М.: Советский композитор, 1974. — 230 с.
  • Рождественское. В антологии «Рождественские сны». М.: Издательство сестричества во имя Святителя Игнатия Ставропольского, 2011.

Напишите отзыв о статье "Чёрный, Осип Евсеевич"

Примечания

  1. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke8/ke8-4613.htm Чёрный Осип Евсеевич]
  2. [www.e-reading.club/chapter.php/1022002/126/Chernaya_kniga.html Девушка из Освенцима]
  3. [books.google.com/books?id=1RtxjgWtVUsC&pg=PA316&lpg=PA316&dq= Amir Weiner «Making Sense of War»]
  4. [www.nec.m-necropol.ru/cherniy-osip.html Надгробный памятник на Введенском кладбище]

Отрывок, характеризующий Чёрный, Осип Евсеевич

Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.