Чёрный, Степан Макарович

Чёрный Степан Макарович
Дата рождения	27 марта 1910(1910-03-27) (114 лет)
Место рождения	Бердичев, Киевская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Звание	полковник
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Медали

Степан Макарович Чёрный (1910—?) — советский военачальник, полковник (2 февраля 1943).

Биография

Родился 27 марта 1910 года в Бердичеве Киевской губернии.

В Красной армии с сентября 1928 года, службу начал в 3-м конвойном полку войск НКВД в Харькове. Здесь же в 1929 году окончил полковую школу 3-го конвойного полка войск НКВД и в 1933 году — Харьковскую школу червонных старшин им. ВУЦИК. По окончании школы вернулся в полк и командовал взводом. С декабря 1934 года служил в 8-м отдельном мотострелковом полку войск НКВД в Тбилиси, занимая последовательно должности командира взвода, роты, батальона. Член ВКП(б)/КПСС с 1930 года.

В начале Великой Отечественной войны С. М. Чёрный был направлен на учебу на КУКС при Махачкалинском пехотном училище, по окончании которых в октябре 1941 года назначен командиром батальона 1123-го стрелкового полка 335-й стрелковой дивизии, которая в составе 57-й армии была подчинена Южному фронту. С января 1942 года командовал 1121-м стрелковым полком этой же дивизии. В конце февраля 1942 года Чёрный был тяжело ранен и до июля находился в госпитале города Пятигорска. По излечении был назначен командиром 777-го стрелкового полка 251-й стрелковой дивизии Волховского фронта. С августа 1942 года командовал 57-й стрелковой бригадой в Московском военном округе, которая в сентябре вошла в состав 11-го гвардейского стрелкового корпуса 9-й армии Северной группы войск Закавказского фронта. С 22 февраля 1943 года полковник С. М. Черный вступил в командование 77-й стрелковой дивизией, входившей в состав 58-й армии Северо-Кавказского фронта. Со 2 апреля этого же года командовал 9-й особой горнострелковой дивизией на этом же фронте. В июле 1943 года С. М. Чёрный был освобожден от должности и направлен на учебу в Высшую военную академию им. К. Е. Ворошилова, по окончании которой в ноябре 1943 года был направлен в распоряжение Военного совета 1-го Украинского фронта на должность командира 71-й стрелковой дивизии. В декабре 1943 года был назначен заместителем командира 23-го стрелкового корпуса в составе 60-й армии. С февраля 1944 года — командир 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. В начале августа 1944 года дивизия в составе 18-й армии была подчинена 4-у Украинскому фронту и войну окончила в Чехословакии.

После войны полковник Степан Макарович Черный с августа 1945 года исполнял должность заместителя командира 78-го стрелкового корпуса 52-й армии Львовского военного округа. С января 1946 года учился в Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, затем по результатам успеваемости направлен на курсы усовершенствования командиров стрелковых дивизий при Военной академии им. М. В. Фрунзе. По окончании курсов, в феврале 1947 года, был назначен заместителем командира 36-й стрелковой дивизии в Забайкальско-Амурский военный округ. С июля 1949 года в этом же округе командовал 55-м отдельным стрелковым полком. В январе 1953 года был назначен командиром 43-го пулеметно-артиллерийского полка 8-й пулеметно-артиллерийской дивизии. С марта по июль 1953 года находился в распоряжении командующего войсками округа, затем был назначен командиром 76-го стрелкового полка 36-й стрелковой дивизии. С августа 1955 года Чёрный исполнял должность преподавателя общевойсковой подготовки военной кафедры Краснодарского института пищевой промышленности.

В октябре 1956 года уволен в запас. Дата и место смерти неизвестны.

Награды

• Награждён пятью орденами Красного Знамени, орденами Кутузова 2-й степени и Красной Звезды, а также медалями.

Источник

• Комдивы, том 1. Москва, «Кучково поле», 2011.

Ссылки

• [pamyat-naroda.ru/commander/2134/ Черный Степан Макарович]

Отрывок, характеризующий Чёрный, Степан Макарович

«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.