Чёрный июль
| Гал-Оя (1956) |
| Бунт 1958 |
| Бунт 1977 |
| Чёрный июль (1983) |
Чёрным июлем называют серию беспорядков и погромов на Шри-Ланке, направленных против тамильского меньшинства. Беспорядки начались 23 июля 1983 года как реакция сингалов на убийство группы солдат армии Шри-Ланки членами организации Тигры освобождения Тамил-Илама (ТОТИ). В результате было убито от 400 до 3000 тамилов[1], десятки тысяч зданий были разрушены, многие тамилы уехали из страны.
Чёрный июль стал началом Гражданской войны на Шри-Ланке[2] и заставил мир вспомнить о шри-ланкийском тамильском меньшинстве.
Предпосылки
Со времён обретения независимости Шри-Ланки от Великобритании происходили многочисленные столкновения между сингалами, доминировавшими в политической жизни страны, и тамильским меньшинством.
События июля 1983
23 июля 1983 года на дороге в городе Джафна боевики ТОТИ устроили засаду на военный конвой, состоящий из джипа и грузовика. Джип был подорван миной, в результате чего 2 солдата были смертельно ранены. При помощи автоматов и гранат боевики уничтожили ещё 12 солдат и одного офицера, ехавших на грузовике; 2 солдата были ранены. Таким образом, в результате засады погибло 15 военных.
Согласно обычаю военные должны были быть похоронены в родных деревнях, но дабы не спровоцировать массовые беспорядки, правительство решило похоронить погибших военных на кладбище Канатте в Коломбо. Однако беспорядки всё же начались. 24 июля толпы сингалов, узнавших о произошедшем, грабили и жгли тамилов; нападали на их жилища и места работы. В погромах участвовали, в том числе, многие представители преступного мира. Организаторы Чёрного июля пытались создать видимость поддержки беспорядков правительством. В то же время некоторые сингалы и мусульмане спасали тамилам жизни и укрывали их в храмах и правительственных зданиях. Вечером 24 июля в Коломбо правительство ввело комендантский час. Но полиция порядок фактически не поддерживала. На помощь полиции была призвана армия. На следующий день погромы и убийства продолжились. Они были особенно интенсивными там, где количество тамилов было большим. Например, Канди, Малате, Навалапития, Бадулла, Нувара-Элия. Тамилов вытаскивали из машин и избивали, а сами машины жгли. Также были жертвы и среди сингалов.
Одна из самых жестоких серий убийств произошла в тюрьме строгого режима Великада. 25 июля заключённые сингалы, используя ножи и дубинки, убили 37 тамилов. Выжившие тамилы утверждали, что надзиратели помогали сингалам выбраться из камер. Надзиратели говорили, что это сингалы крали у них ключи.
Из-за того, что ситуация была особо напряжённой в провинциях, где вместе живут два народа, 26 июля комендантский час был расширен на всю страну. В результате успешных действий полиции и армии, которые патрулировали улицы и арестовывали бунтовщиков, к вечеру беспорядки стали значительно ослабевать во всей Шри-Ланке. Ночью солдат, погибших в Джафне, спокойно похоронили. Днём 27 июля комендантский час был отменён, а ситуация нормализовалась, но единичные инциденты не прекратились. Так, в Коломбо возникли несколько погромов, как реакция на слухи о возможных терактах, которые могли устроить члены ТОТИ. 28 июля в тюрьме Великада поизошёл второй бунт. Было убито 15 тамилов.
Меры правительства
Во время начала беспорядков полицейское руководство и сами полицейские бездействовали. Но к 26 июлю полиция и армия всё таки вышла на улицы, чтобы принять меры против толпы, в результате чего стало меньше насилия. Правительство продлило комендантский час, чтобы предотвратить распространение погромов на другие части страны. Некоторые тамильские политики обвинили правящую партию в непринятии надлежащих мер по предотвращению беспорядков, но по мнению правительства оно приняло жизненно важные меры по борьбе с самыми ранними мятежами. Был введен комендантский час сразу после того, как начались беспорядки. Премьер-министр Ранасингхе Премадаса сформировал комитет по организации жилья и питания для 20 000 бездомных тамилов в Коломбо. Эти временные приюты были расположены в школах и ангарах. После того, как число беженцев увеличилось до 50000, правительство с помощью Индии отправило некоторых мятежников под суд.
Напишите отзыв о статье "Чёрный июль"
Примечания
Ссылки на английском языке
- ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/south_asia/3090111.stm Двадцать лет спустя - беспорядки, которые привели к войне.] BBS News. 23 июля 2003 г.
- ↑ Раскол Шри-Ланки: сингальско-тамильский конфликт. Пресса Гавайского университета. 1989 год. ISBN 0-8248-1211-5
Ссылки
- [www.blackjuly83.com История и документы о Чёрном июле] (англ.)
- [www.satp.org/satporgtp/countries/shrilanka/document/papers/BlackJuly2004.htm Речь президента Кумаратанги по случаю 21-й годовщины Чёрного июля] (англ.)
- [www.lankalibrary.com/pol/1983.htm Вспомнить о беспорядках Чёрного июля] (англ.)
Отрывок, характеризующий Чёрный июль
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
