Чёрный рыцарь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Чёрный рыцарь — в Средние века рыцарь, который не имеет при себе геральдических опознавательных знаков, что могло быть обусловлено либо отсутствием у рыцаря таковых, либо желанием скрыть собственную личность или личность своего сеньора.

Поскольку обретение и передача геральдической символики была возможна только среди нобилитета и строго регламентировались правилами наследования, простой воин не имел герба и не располагал индивидуальными цветами. Такие воины часто становились наёмниками и, не имея собственного оруженосца или пажа, красили доспехи в чёрный цвет, чтобы защитить их от ржавчины. Не состоящие в вассальных отношениях опытные и вооружённые воины были достаточно могучей и непредсказуемой силой, вследствие чего вызывали недовольство королей. Подобная независимость сама по себе шла вразрез с традициями феодального строя и не одобрялась. Своей негативной окраской термин не в последнюю очередь обязан этой точке зрения.

Термин «чёрный рыцарь» также использовался в отношении рыцаря, который намеренно скрывает свои символы. Причиной сокрытия собственной личности могло стать участие рыцаря в рискованной политической интриге или действиях, не соответствующих его высокому социальному статусу.



Художественные отображения

Чёрный рыцарь обычно изображается как рыцарь-одиночка и умелый боец. Почти всегда это отрицательный персонаж. Впервые чёрный рыцарь появляется в легенде Артуровского цикла.

В романе Вальтера Скотта «Айвенго» Король Ричард носит чёрные доспехи и в начале упоминается как «Чёрный Лентяй» (фр. le Noir Fainéant).

В фильме «Монти Пайтон и Священный грааль» есть эпизод с участием Чёрного рыцаря. Это одна из самых известных сцен в фильме.

См. также


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Чёрный рыцарь"

Отрывок, характеризующий Чёрный рыцарь

В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.