Ч

Символы со сходным начертанием: Ɥ · Կ · Ⴁ · Ⴏ · Ⴗ · ⴗ · ㄐ

Ч, ч (название: че) — буква всех славянских кириллических алфавитов (24-я в болгарском, 25-я в русском, 26-я в белорусском, 28-я в сербском и украинском, 29-я в македонском); используется также в письменностях некоторых неславянских народов. В старо- и церковнославянской азбуках носит название «чрьвь» (ст.-сл.) или «червь» (ц.-сл.) — это слово обозначало не только собственно червей, но и моль. В кириллице обычно считается 27-й по порядку (если речь идёт о ст.-сл. азбуке) или 26-й (в ц.-сл. азбуке), выглядит как и имеет числовое значение 90 (впрочем, первоначально в числовом качестве использовался заимствованный из греческого знак «коппа»: Ҁ, ҁ); в глаголице по счету 28-я, имеет вид и числовое значение 1000. Происхождение обеих букв, как и буквы Ц, обычно связывают с семитской буквой «цаде» или «цади» (ср. с еврейским начертанием этой буквы, применяемым в начале и середине слов: צ). Из вариантов начертания кириллической буквы Ч стоит отметить старое чашеобразное (похожее на латинскую букву Y) и начертание в босанчице, имеющее вид латинской v или даже нынешней русской У (прописная буква); в шрифтах Франциска Скорины буква Ч выглядела как коппа (Ҁ).

Произношение в русском языке

Ч

Исторически в русском языке буква Ч произносилась как одиночный звук, а именно переднеязычный глухой палатальный фрикативный шипящий звук /ɕ/. В настоящее время произношение буквы Ч — глухая аффриката: всегда мягкая /tɕ/ в русском языке, но обычно или вообще всегда твёрдая /tʂ/ в большинстве других славянских языков с кириллической письменностью. В русской фонетической транскрипции для сочетания звуков /tɕ/ традиционно использовался символ [ч], хотя в литературе встречаются и обозначения [т’ш’] и даже [тьщ].

СЧ, ЗЧ, ШЧ, ЖЧ, СТЧ, ЗДЧ

Сочетания букв «сч», «зч», «шч», «жч», «здч», «стч» в русском языке принято произносить как долгий звук [ш̅’] (/ɕː/) (аналогично букве «щ»).

ЧН

Сочетание букв «чн» традиционно произносилось как [шн] (/ʂn/), но в настоящее время такое произношение сохранилось лишь в немногих словах (например, нарочно), в то время как в других словах (например, точно) утвердилось произношение [чн] (/tɕn/). На произношение буквосочетания «чн» влияют диалектные различия: [шн] чаще встречается в московской речи и было нормативным в старомосковской речи; для петербургского произношения более типично [чн].

Словарной нормой считается произношение [шн] в словах яичница, скучный (и скучно), нарочно (но [чн] в нарочный «посыльный»), конечно (но [чн] в производных от «конечный»: время жизни мюона конечно, алгоритм будет работать конечно), очечник, скворечник, девичник, в происходящих от личных мужских имён I склонения (Фома, Кузьма, Илья, Никита и т. д.) женских отчествах на -ична: Никитична, Кузьминична, Ильинична. Необязательно, но допускается произношение [шн] в словах: сливочный, молочный, порядочный (при этом возможны колебания в зависимости от семантики: этот человек порядо[чн]ый, а вон тот — порядо[шн]ая сволочь), копеечный, шапочный, шуточный, бутылочный, гречневый, горчичный (и горчичник), булочная, прачечная, двоечник, троечник, лавочник, собачник. В остальных случаях предпочтительным является произношение [чн].

ЧТ

Сочетание букв «чт» в местоимении что и производных от него (чтобы, ничто и других, кроме нечто) произносится как [шт] (/ʂt/), в остальных словах (включая нечто) произносится как [чт] (/tɕt/).

ЧЧ, ТЧ

Удвоенная буква «чч» (встречающаяся в заимствованных словах, например, каприччо) произносится одинарно, то есть правильным произношением будет не /tɕtɕ/, а /tːɕ/, при этом в звуке /tː/ появляется пауза между смыканием и размыканием, и в целом произношение может быть более медленным и отчётливым. Аналогично произносится и сочетание букв «тч»: отчество.

Орфография

В русской орфографии выбор между ча/чя, чо/чё, чу/чю, чи/чы, че/чэ определяется не произношением, а формальными правилами и соображениями этимологического и исторического порядка. Обычны написания ча, чу, чи, че; противоположные им чя, чю, чы, чэ практически невозможны, хотя встречаются в заимствованиях (Мкртчян, Чюрлёнис, Чэнду, Чыонг) или применяются из эстетических соображений: так, поэтесса конца XIX — начала XX века О. Н. Чумина издавалась под фамилией «Чюмина». Выбор между чо и чё определяют достаточно сложные правила; в некоторых случаях смена чо на чё меняет смысл слова: печёнка (печень) — печонка (маленькая печь). В фамилиях распространены двоякие написания: -чёв/-чов, причём форма с о, более правильная с позиций ныне действующей орфографии, встречается реже. Также формальные правила задают выбор между ч и чь (если только речь идёт не о разделительном мягком знаке: ничья, бычьё): с чь пишутся преимущественно неопределённая форма (стричь, лечь, жечься) и повелительное наклонение глаголов (плачь, прячь, тычься), а также именительный и винительный падежи единственного числа существительных женского рода (дочь, речь) и образованных от них наречий (вскачь, заполночь).

Таблица кодов

Кодировка	Регистр	Десятич- ный код	16-рич- ный код	Восьмерич- ный код	Двоичный код
Юникод	Прописная	1063	0427	002047	00000100 00100111
	Строчная	1095	0447	002107	00000100 01000111
ISO 8859-5	Прописная	199	C7	307	11000111
	Строчная	231	E7	347	11100111
KOI 8	Прописная	254	FE	376	11111110
	Строчная	222	DE	336	11011110
Windows 1251	Прописная	215	D7	327	11010111
	Строчная	247	F7	367	11110111

В HTML прописную букву Ч можно записать как Ч или Ч, а строчную ч — как ч или ч.

Литература

• Булич С. К.,. Ч // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Карский Е. Ф. Славянская кирилловская палеография / отв. ред. акад. В. И. Борковский. — 2-е изд., факсимильное. — Л., М.(факс.): Из-во АН СССР; из-во «Наука» (факс.), 1928, 1979 (факс.). — С. 201—202. — 494 с. — 2700 экз.

См. также

• Č

Отрывок, характеризующий Ч

– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.