Шах Алам II

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шах Алам II<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Падишах
Империи Великих Моголов
24 декабря 1759 — 19 ноября 1806
Предшественник: Шах Джахан III
Преемник: Акбар Шах II
 
Вероисповедание: Ислам
Рождение: 25 июня 1728(1728-06-25)
Шахджаханабад, Империя Великих Моголов
Смерть: 19 ноября 1806(1806-11-19) (78 лет)
Шахджаханабад, Империя Великих Моголов
Место погребения: Красный форт (Дели)
Род: Бабуриды
Отец: Аламгир II
Мать: Наваб Зинат Махал-сахиба
Дети: около 50 сыновей и дочерей

Джалал эд-Дин Абул Музаффар Мухаммед Али Гаухар, известный как Шах Алам II (15 июня 1728, Дели — 19 ноября 1806, Дели) — падишах Империи Великих Моголов в Индии с 1759 по 1806 год.



Биография

Шах Алам II был старшим сыном Великого Могола Аламгира II. В 1758 году, во время усобицы, вызванной борьбой за власть двух министров его отца (одного из которых поддерживали маратхи, а другого — афганская держава Дуррани), Шах Алам бежал в Бихар. После того, как Аламгир II был 29 ноября 1759 года убит в Дели, на престол падишаха взошёл другой правнук Аурангзеба — Шах Джахан III. Этот последний правил недолго и был свергнут.

24 декабря 1759 года — ещё во время правления Шах Джахана III — Шах Алам II провозгласил себя падишахом государства Великих Моголов. После поражения, понесённого им в битве при Буксаре в ноябре 1764 года, Шах Алам II уступил Британской Ост-Индской компании Бенгалию, Бихар и Ориссу. Будучи сосланным англичанами в Аллахабад, падишах, при посредничестве сефевидского принца Мирзы Наджаф Хана, 15 февраля 1771 года заключил договор с маратхами, которые за 4 миллиона рупий согласились вернуть ему власть в Дели. 6 января 1772 года, при помощи маратхского войска, Шах Алам II вновь занял трон Великих Моголов. При поддержке Мирзы Наджаф Хана, возглавившего армию падишаха, ему удалось сдержать натиск сикхов, удерживая их в пределах Пенджаба. В то же время власть падишаха Великих Моголов была столь слаба, что едва распространялась за пределы Делийского округа.

В 1788 году Дели захватила афганская армия под командованием евнуха Гулям Кадир-хана. Шах Алам II был вновь свергнут с трона, заключён под стражу и через несколько дней ослеплён. Вместо него падишахом был провозглашён Бидар Бахт. После изгнания маратхами из Дели афганцев и Байдар Бакта в том же году падишахом опять стал слепой Шах Алам II. После разгрома маратхов во Второй англо-маратхской войне, Шах Алам II был вынужден в августе 1803 года признать «покровительство» британской Ост-Индской компании. Принадлежавшие ему территории были конфискованы и поставлены под управление специально назначенного для этого английского резидента. В то же время Шах Алам II мог по-прежнему титуловаться падишах; резиденцией его оставался делийский Красный форт. От английского правительства ему выплачивалась пенсия.

Напишите отзыв о статье "Шах Алам II"

Литература

Отрывок, характеризующий Шах Алам II

В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].