Школа изобразительных искусств (Обнинск)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «ШИИ»)
Перейти к: навигация, поиск
Школа изобразительных искусств
МОУ ДОД «Центр развития творчества детей и юношества "Эврика"»
Основана

1990

Директор

Владимир Сергеевич Денисов

Адрес

Калужская область, г. Обнинск, улица Королёва, дом 23

Сайт

[shii.narod.ru/ Школа изобразительных искусств]

Координаты: 55°06′53″ с. ш. 36°35′54″ в. д. / 55.1148° с. ш. 36.5982° в. д. / 55.1148; 36.5982 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.1148&mlon=36.5982&zoom=17 (O)] (Я)

Шко́ла изобрази́тельных иску́сств — художественная школа, одна из двух детских художественных школ города Обнинска. Структурное подразделение «Центра развития творчества детей и юношества „Эврика“».





Общие сведения

Адрес

Калужская область, г. Обнинск, улица Королёва, дом 23

Предметы

Основные предметы — живопись, рисунок, композиция, история изобразительного искусства. Направления деятельности — лаковая миниатюра, керамика и мелкая пластика, батик, искусство театрального оформления, дизайн, компьютерная графика, иллюстрация, архитектурная графика.

Преподаватели

По состоянию на август 2012 года все восемь преподавателей Школы изобразительных искусств — её бывшие воспитанники[1].

Учащиеся

В школе обучается свыше 300 учащихся в возрасте от 5 до 18 лет. Почти каждый второй выпускник школы становится профессионалом в сфере искусств[2].

История

Директор

Преподаватели

Известные ученики

  • Баранов, Алексей — архитектор, руководитель архитектурного бюро.[4]
  • Быкова, Елизавета — арт-директор журнала «Грация».[4]
  • Денисова, Елена — художник.[4]
  • Калугин, Алексей — руководитель рекламного агентства.[4]
  • Ларионова, Дарья — художник-аниматор. Работает на студии «Пилот».[4]
  • Ластовенко, Валерия — директор витражных мастерских.[4]
  • Лопухова, Валентина Владимировна — российский реставратор икон, художник. Научный сотрудник Института реставрации. Жена скульптора Сергея Лопухова, сестра барочного виолончелиста Александра Листратова.[4][5]
  • Першин, Пётр — архитектор.[4]
  • Сапожникова, Анастасия Владимировна — основатель предприятия по дизайну одежды.[4]
  • Соколов Роман — кандидат педагогических наук.[4]
  • Усанов, Иван — основатель фирмы компьютерного дизайна.[4]
  • Уткин, Александр Владимирович (р. 1983) — российский художник-иллюстратор, графический дизайнер.[4][6]
  • Хаванова, Татьяна — художник.[4]

Библиография

См. также

Напишите отзыв о статье "Школа изобразительных искусств (Обнинск)"

Примечания

  1. Колотилина Елена. [bealive.fm/society/OBNINSKAYA-GAZETA-%E2%84%9618-22-OT-28-AVGUSTA-2012-GODA-GOROD-ZABOTITSYA-O-BUDUSHCHEM-POKOLENII/ Город заботится о будущем поколении] // Обнинская газета. — № 18 (22). — 2012. — 28 августа.
  2. Коротков Сергей. [newsreda.ru/?p=2835 Восприятие цвета, восприятие жизни] // Новая среда +. — 15 сентября 2010 года.
  3. [www.rambler.ru/news/0/0/12028485.html Педагоги из Обнинска написали первый в России учебник по цветоведению] // Regions.ru. — 21 января 2008 года.
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Коротков Сергей. [www.vest-news.ru/article.php?id=15075 Восприятие цвета, восприятие жизни] // Весть. — № 342 (6673). — 21 сентября 2010 года.
  5. Никулина Н. [www.vperyod.ru/id14906.htm Монументалист] // Обнинск. — № 36 (3446). — 2011. — Март.
  6. Коротков Сергей. [www.vest-news.ru/article.php?id=16881 Контракт с рисовальщиком] // Весть. — № 40-43 (6854-6857). — 3 февраля 2011 года.

Ссылки

  • [shii.narod.ru/ Официальный сайт Школы изобразительных искусств]
  • [www.admobninsk.ru/obninsk/social-sphere/addedu/shii/ Школа изобразительных искусств на сайте администрации города Обнинска]

Отрывок, характеризующий Школа изобразительных искусств (Обнинск)

– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.