Шаапиванские каноны
Шаапиванские каноны (арм. Շահապիվանի կանոններ) — сборник церковных и светских норм, принятых на Шаапиванском церковном соборе Армянской апостольской церкви 24 июня 444 года. Является важным историческим документом и памятником армянского права[1].
Каноны дошли до нас в составе Армянской книги канонов.
Содержание
Предпосылки
Данный период являлся критическим для Армении, поскольку после раздела армянского государства между Византией и Сасандиским Ираном в 387 году и прекращением династии Аршакидов в 428 году резко обострилась борьба между нахарарами[2]. Воспользовавшись этим, персы сместили нахараров с должностей и заменили их персидскими ставленниками, которые всячески пытались навязать армянам религию Сасанидского Ирана того времени - зороастризм. В таких условиях Армянская апостольская церковь, взяв на себя некоторые функции государственной власти, начала вмешиваться в политическую жизнь страны. По инициативе армянской церкви в период марзпанства Васака Сюни и патриаршества Католикоса Овсепа Вайоцдзорци тайно от персидского двора близ крупного военного лагеря армянской армии у селения Шаапиван гавара Цахкотн провинции Айрарат Великой Армении (в наше время на территории ила Агры Турции) был созван второй (после Аштишатского собора) национально-церковный законодательный собор для установления канонов с целью упорядочения сложившегося положения в стране[3].
Содержание
Шаапиванские каноны состоят из введения и 20 глав. Во введении говорится о сложившемся положении в стране, которое послужило почвой для принятия этих канонов. Юридическое значение введения заключается в следующем провозглашённом положении: «Апостольские и Никейские каноны непоколебимы, и мы подчиняемся, но с добавлением к этим канонам того, что необходимо особенно для дома Торгома и восточных областей». Таким образом, как указывают исследователи, постановлением Шаапиванского собора ранее существовавшие церковные каноны получили силу гражданского закона[4].
В канонах воплощены идеи, направленные на укрепление внутреннего уклада национальной жизни, предотвращение разрушения семейных устоев, воспитание молодого поколения в духе нравственных ценностей, способствование глубокому проникновению и распространению христианства. Нормы, содержащиеся в Шаапиванских канонах, можно разделить на две группы:
- нормы, осуждающие деяния, которые совершаются духовными лицами (главы 1, 2, 8-11, 14-20);
- светские законы (главы 3-7, 12, 13).
Напишите отзыв о статье "Шаапиванские каноны"
Примечания
- ↑ Тигранян С. Введение к истории армянского права. Ереван. 1924. С. 110-111 (арм.)
- ↑ Сукиасян А.Г. // Общественно-политический строй и право Армении в эпоху раннего феодализма (III-IX вв.). Ереван. Издательство ЕГУ. 1963. С. 98
- ↑ Аревшатян С.К. [hpj.asj-oa.am/47/ Шаапиванские каноны - древнейший памятник армянского права] (арм.) // Историко-филологический журнал, N 2-3. — Ереван, 1959. — Էջ pp. 334-348..
- ↑ Авакян P.O. Памятники армянского права. Ереван: «ЕФ МНЮИ XXI век», 2000. С. 41, 43
Литература
- Ակինյան Ա., Շահապիվանի ժողովոյն կանոնները, ՀԱ, 1949, դ 4–12, էջ 79–170։
- Կանոնագիրք Հայոց, աշխատասիր. Վ. Հակոμյանի, հ.1, Երևան, 1964։
Отрывок, характеризующий Шаапиванские каноны
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
