Шаар, Том

Том Шаар
Том Шаар в 2013 году на X-Games в Мюнхене
Личная информация
Полное имя	Том Шаар
Оригинальное имя	Tom Schaar
Гражданство	США США
Специализация	Скейтбординг
Дата рождения	14 сентября 1999(1999-09-14) (24 года)
Место рождения	Малибу
Спортивная карьера	2011 - н.в.
Рост	1,6 м.
Награды и медали Медали X-Games: 01 ! Mega 2.0 (Шанхай, 2012) 02 ! Биг-эйр (Лос-Анджелес, 2013) 03 ! Биг-эйр (Мюнхен, 2013) 01 ! Биг-эйр (Остин, 2014) 03 ! Биг-эйр (Остин, 2015) 03 ! Двойной Биг-эйр (Остин, 2015, с Заком Варденом)
Аудио, фото, видео на Викискладе

К:Википедия:Ссылка на Викисклад непосредственно в статье

Том Шаар (англ. Tom Schaar; 14 сентября 1999, Малибу, США) — американский профессиональный скейтбордист, обладатель нескольких мировых рекордов в этом виде спорта. Шаар на момент исполнения являлся самым молодым скейтбордистом, выполнившим успешно трюк «900» (2,5 оборотов в воздухе), и первым в истории выполнившем «1080» (3 оборота). Самый молодой золотой медалист X-Games (Азия), чемпион X-Games в Остине и турнира Dew Tour Champion.

Спортивная карьера

Том Шаар родился 14 сентября 1999 года в Малибу, штат Калифорния, США. Начал заниматься скейтбордингом в возрасте четырёх лет на небольшой семейной рампе в саду. В октября 2011 года на мега-рампе</span>^ru_en в калифорнийском городе Техачепи</span>^ru_en Шаар смог выполнить элемент «900» (два с половиной оборота в воздухе), став самым молодым и восьмым по счёту его исполнителем в истории.

В 2006 году скейтбордист и сноубордист Шон Уайт безуспешно пытался исполнить «святой Грааль скейтбординга», трюк «1080»</span>^ru_en, 21 раз на X-Games и 29 раз в прошлом сезоне. В возрасте шести лет Шаар наблюдал за этими попытками с трибуны. Спустя шесть лет, в марте 2012 года, Шаар на специально-адаптированной под его вес рампе во время пятой попытки первым в мире успешно выполнил этот элемент, а во время разминки вновь чисто исполнил трюк «900». Загруженное в интернет видео исполнения трюка за несколько дней было просмотрено около 170 тысяч раз. Впоследствии он охарактеризовал «1080» как один из самых сложных трюков скейтбординга, которые он когда-либо выполнял.

30 апреля 2012 года во время X-Games в Азии Шаар выиграл состязание на мини-мега-рампе, повторив трюк «1080» и набрав 94 балла из ста, став в возрасте 12 лет самым молодым в истории золотым медалистом X-Games. Рекорд зафиксирован в книге рекордов Гиннесса. Летом того же года он получил приглашение на 18-е игры в Лос-Анджелесе</span>^ru_en, где в дисциплине Биг-эйр повторил элемент «900» и занял восьмое место.

Сезон 2013 года оказался для Шаара весьма успешным. В июне он удостоился бронзовой медали на первых мюнхенских X-Games в дисциплине Биг-эйр и месяц спустя в этой же дисциплине на 19-х играх</span>^ru_en в Лос-Анджелесе, заняв второе место.

По состоянию на 2015 года, спонсорами Шаара являются Element Skateboards</span>^ru_en, DC Shoes & Clothing</span>^ru_en, Monster Energy, Sony ActionCam, Bones Swiss Bearings, Type S Wheels, 187 Pads. В 2013 году спонсором была компания Red Bull GmbH. Состоит в команде Razer.

5 июля 2012 года Шаар появился в одном из эпизодов шоу Figure It Out</span>^ru_en, взяв на нём главный приз, и в программе The Ellen DeGeneres Show</span>^ru_en в качестве гостя Эллен Дедженерес. В 2014 году спортивный телеканал U-Verse запустил шоу под названием «Skateboarding», объектом внимания которого была жизнь и карьера Шаара.

В свободное от скейтбординга время, занимается сёрфингом.

Ссылки

•  [youtube.com/watch?v=eEPvMdSKDJ4 Исполнение элемента «900» на X-Games в Мюнхене]
•  [youtube.com/watch?v=tbjzZHuGTng Исполнение элемента «1080»]

Отрывок, характеризующий Шаар, Том

Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.