Шагал — Малевич
Поделись знанием:
К:Фильмы 2014 года
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
(перенаправлено с «Шагал – Малевич»)
| Шагал — Малевич | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Лариса Шнайдерман |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Леонид Бичевин |
| Оператор | |
| Кинокомпания |
«Мармот-Фильм» |
| Длительность |
119 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Шагал – Малевич» — художественный фильм режиссёра Александра Митты о витебском периоде жизни художника Марка Шагала. Фильм снимался под рабочим названием «Миракль о Шагале»[1].
Фильм вышел в прокат 3 апреля 2014 года.
Содержание
Сюжет
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
История художника Марка Шагала в период его возвращения в родной Витебск с женой и дочерью в статусе комиссара искусства. Шагал открывает школу искусств, приглашает в неё в качестве нового преподавателя Казимира Малевича. Задача Малевича — воспитать плеяду художников для придуманного им направления в живописи «супрематизм».
В картине четыре основные линии взаимоотношений: Шагал и его жена Белла, Шагал и ученики, Шагал и Малевич, Малевич и ученики.
Фильм выражает авторское видение творчества Марка Шагала и не является точной биографией художника.
В ролях
- Леонид Бичевин — Марк Шагал
- Кристина Шнайдерман — Белла Розенфельд, жена Шагала
- Анатолий Белый — Казимир Малевич
- Семён Шкаликов — Наум
- Дмитрий Астрахан — ребе Айзик, раввин
- Алексей Овсянников — Железняк
- Яков Левда — Лёва, ученик Шагала
- Комиссары:
- Георгий Лойко
- Роман Шаляпин
- Семён Трескунов — Лёва в детстве
- Александра Журавлева — Соня, ученица Шагала
- Анна Цуканова-Котт — Нина
- Вячеслав Евлантьев — Витька
- Лаура Кеосаян — подруга Беллы
- Ученики Шагала:
- Нона Булыгина
- Филипп Жлоба
- Александр Лузанов
- Максим Мухин
- Ученики Малевича:
- Марина Атлас
- Анна Жмаева
- Дарья Михайлова
- Денис Шиканов
- Сергей Колос — Максим
- Никита Волков — Яков
- Кирилл Ульянов — РАМ
- Дарья Пашкова — Фейга-Ита, мать Шагала в юности
- Светлана Жуковская — Фейга-Ита, мать Шагала
- Владимир Сивицкий — отец Шагала
- Педагоги Малевича:
- Дмитрий Аверин
- Светлана Цвиченко
- Сергей Мигицко — Израиль Вульфович Вишняк
- Татьяна Лихачёва — жена Вишняка
- Сергей Мендельсон — Троцкий
- Василий Рукша — Амадео Модильяни
- Раиса Грибович — повитуха
- Валерий Зимницкий — террорист
- Ольга Хороща — няня Иды
- Анна Алексахина — мать Беллы
- Артур Ваха — отец Беллы
В эпизодах
- Ольга Маханькова
- Артём Баранов
- Павел Давыдовский
- Юлия Богданович
- Юрий Цвирко
- Владислав Журавлёв
- Вадим Асветинский
- Дарья Михайлова
- Надя Барановская
- Надя Азаренко
- Павел Чунихин — Гийом, художник
- Виктор Глушин
- Аня Дубченко
- Артур Козин
- Артур Зейналов
- Евгений Гусев
- Дима Коваленко
- Пётр Касатьев
- Даша Сараковская
- Валерий Анисенко
- Саша Фискович
- Анжелика Барковская
- Маша Чирикова
- Юрий Лизенгевич
- Никита Куманьков
- Ульяна Атясова
- Тамара Краснобаева-Черняк
- Ольга Фёдорова
- Евгений Лукьянов
- Максим Коржицкий — отец Шагала в юности
- Сергей Толкач
- Денис Авхаренко — друг Шагала
- Артём Геряк
- Ольга Махананова
- Ульяна Вишневская
- Лариса Радченко
Съёмочная группа
- Автор сценария: Александр Митта
- Режиссёры-постановщик: Александр Митта
- Оператор-постановщик: Сергей Мачильский
- Композитор: Алексей Айги
- Художник-постановщик: Эдуард Галкин
- Художник по костюмам: Людмила Гаинцева
- Художники по гриму:
- Екатерина Иванова
- Светлана Масленникова
- Российский государственный симфонический оркестр кинематографии
- Оркестр Klezmasters
- Исполнительные продюсеры:
- Анастасия Бирюкова
- Елена Горбунова
- Продюсеры:
- Максим Коропцов
- Елизавета Лесовая
- Генеральные продюсеры:
- Лариса Шнайдерман
- Александр Митта
О фильме
- Об образе художника в кинематографе режиссёр говорит:
Я знаю минимум четырех режиссёров, которые до меня пытались сделать фильм про Шагала. Все они, к сожалению, потерпели поражение. Я же ходил вокруг этой темы очень давно. Еще в 1968 году я снял картину, где присутствовал метафорический Шагал: деревенский художник, которого играл Олег Николаевич Ефремов. Это было некое рассуждение на тему того, что было бы с Шагалом, если бы он остался в России. Очевидно, быстрая слава и такая же быстрая гибель. Потом имя Шагала было запрещено к упоминанию. Когда же он умер, я решил вернуться к этой теме, но уже несколько режиссёров над ней работали.
Съёмки
Основные съёмки фильма проходили в Витебске с 5 сентября 2012 года. В съёмках принимали участие как и простые жители города, так и актёры белорусских театров «Колесо», драмтеатра Якуба Коласа, белорусского театра «Лялька».
Для эпизодов рождения на свет знаменитого художника устраивали ночные пожары под присмотром автомобилей МЧС, спасателей, милиции и неотложки. В сцене родов новорожденного сыграл младенец из витебского Дома малютки[3].
Для воссоздания Витебска периода, о котором идёт речь, постановочная группа две городские улицы искусственно состарила, нарушив привычную работу современных кафе и ресторанов[4], а копии полотен Шагала и Малевича в натуральную величину были изготовлены художником фильма Эдуардом Галкиным[5].
После витебских съёмок группа отправилась в Санкт-Петербург, захватив с собой 14 актёров из молодёжного театра «Колесо» для съёмок в ролях второго плана ещё на три недели[6]. Работа на «Ленфильме» завершилась 2 ноября.
В фильме звучит песня «Звезда Шагала» (музыка Алексей Айги, слова Наталья Айги) в исполнении Кристины Шнайдерман.
Конкурсы и фестивали
25 февраля 2013 года Александр Митта в рамках XI Международного фестиваля кинематографических дебютов «Дух огня» в Ханты-Мансийске представил аудитории большой фрагмент из чернового монтажа картины, без ретуши и с оригинальной звуковой дорожкой. По этому поводу сам режиссёр замечал, что картина сейчас
|
как женщина, которая только что встала с постели, без макияжа и причёски, в общем, выглядит неприбрано[7] | 
|
Анализируя биографические киноповести Александр Митта отмечает:
|
|
Фильмы о художниках не бывают особенно популярны, кроме, пожалуй, прекрасной картины «Фрида» с потрясающим набором актеров. В основном такие работы ждет фестивальная судьба. Я хорошо понимаю, что картине тяжело выбраться куда-то дальше фестивального гетто[2]. |
|
Людмила Гаинцева была номинирована на премию «Золотой орёл» в категории Лучшая работа художника по костюмам.
Сергей Мачильский был номинирован на премию киноизобразительного искусства «Белый квадрат» Гильдии кинооператоров России за фильмы 2014 года.
Напишите отзыв о статье "Шагал — Малевич"
Примечания
- ↑ [news.vitebsk.cc/2012/09/10/dmitriya-astrahana-arestovali-v-vitebske/ Дмитрия Астрахана арестовали в Витебске]
- ↑ 1 2 Алина Фуксова. [www.snob.ru/profile/26893/blog/58955 О новом фильме] (рус.). Сноб (28 марта 2013). Проверено 29 марта 2013.
- ↑ [news.vitebsk.cc/2012/10/03/semki-filma-o-shagale-v-vitebske-zavershayut-stsenyi-rodov-i-nochnogo-pozhara/ Съемки фильма о Шагале в Витебске завершают сцены родов и ночного пожара]
- ↑ [ria.ru/tv_culture/20130328/928731811.html#13645802662283&message=resize&relto=register&action=addClass&value=registration Митта рассказал об актерах, бюджете и съемках фильма "Шагал-Малевич"]
- ↑ [www.annews.ru/news/detail.php?ID=268656&utm_source=twitterfeed&utm_medium=twitter Митта расскажет о Шагале]
- ↑ [www.vitbichi.by/?p=25133 Поучаствовать в спектаклях молодёжного театра «Колесо» могут зрители Витебска]
- ↑ [www.spiritoffire.ru/p/vblizi-mitty-shagal-shagal/ Вблизи Митты шагал Шагал]
Ссылки
- [www.mitta.ru Официальный сайт режиссёра Александра Митты]
- [news.vitebsk.cc/2012/09/17/v-voskresene-vitebsk-zhenil-shagala-fotoreportazh/ В воскресенье Витебск женил Шагала. Фоторепортаж] (кадры со съёмочной площадки)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Шагал — Малевич
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
