Шагреневая кость (фильм)

Шагреневая кость
Жанр	авангард
Режиссёр	Игорь Безруков
Продюсер	Алексей Грохотов
Автор сценария	Игорь Безруков Юрий Ханон
В главных ролях	Юрий Ханон Ольга Кондина Андрей Храмцов Андрей Славный
Оператор	Валерий Ревич
Композитор	Юрий Ханон
Кинокомпания	«Никола-фильм»
Длительность	38 мин
Страна	Россия
Язык	русский
Год	1992
Выход фильма «Шагреневая кость»

К:Фильмы 1992 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Шагреневая кость» — документально-игровая короткометражная кинокартина, снятая на петербургской студии «Никола-фильм» в 1992 году режиссёром Игорем Безруковым. Сценарий написан совместно, авторы сценария: режиссёр Игорь Безруков и композитор Юрий Ханон (в титрах ещё отмечен как Ханин). В основе фильма одноимённая опера-антракт Ханона «Шагреневая Кость» («Os de Chagrin»), написанная на тексты диалогов известного романа «Шагреневая кожа» Оноре де Бальзака. Кроме музыки самой оперы, вошедшей в кинофильм полностью, в картине использованы и другие музыкальные произведения того же автора: «Песня о смерти № 1» и «Механика движения мысли» (из цикла «Публичные песни» ос.34). Композитор Юрий Ханон также занят в главной роли самого себя. Балетмейстер и сценограф кинокартины — руководитель молодёжной труппы Кировского (Мариинского) Балета Андрей Босов. Фильм снят и смонтирован на базе Ленинградской Студии Документальных фильмов по заказу телевидения России.

Значение фильма для кинематографа

Несмотря на отсутствие серьёзного успеха, кинокартина «Шагреневая кость» оказалась показательной для происходившего в 70-90-е годы концептуального развития документального кино ленинградской школы.. Первый номер концептуального литературного журнала «Место печати» (№ 1 — 1992 год) на первой же странице открылся материалом «Шагреневая кость» — несколько загадочным манифестом нового издания. Да и сам этот фильм по факту явился как бы манифестом трёх «НЕТ». Во-первых, «Шагреневая кость» была индикатором и завершающей точкой длинного пути, постепенного размывания границы между документальным и игровым кино. Самым ярким представителем этой линии были работы А.Сокурова 70-80-х годов на ЛСДФ. По существу документальное кино и сама студия практически прекратила своё существование:

Конечно, пришли молодые, но не прижились. Авангардисты и некрореалисты, полуигровики, эстеты… Они снимали, в принципе, игровые картины. «Шагреневая кость», «Комплекс невменяемости»… Сокуров, как блуждающий огонь, как Гаммельнский крысолов, увел детей из города…
Анна Ганшина, Упавший лист.

Во-вторых, кинорежиссёр Игорь Безруков, в целом создав работу именно сокуровской эстетики, этим фильмом парадоксально обозначил свой разрыв с киношколой Сокурова и течением некрореализма. И в-третьих, этой кинокартиной её основной «герой»: находящийся на взлёте композитор, лауреат европейского «Оскара» Юрий Ханон окончательно оформил свой отказ от работы в кино, прекращение концертной деятельности и полный уход из публичной жизни. Молодой, пользующийся громкой известностью композитор заявил «Публичное искусство — для публичных женщин и публичных людей. Я предоставляю им свободно общаться друг с другом — но без меня». После 1992 года Юрий Ханон неизменно отвечал отказом на предложения самых известных и знаменитых кинорежиссёров, театральных деятелей, дирижёров и прочих деятелей от искусства.

Сюжетная линия фильма

Основная сюжетная линия фильма основана на реальных событиях. Главная тема картины — судьба экстремально одарённого художника, не желающего играть, работать и жить по правилам человеческого общества. Главный герой так прямо и заявляет в своём «лживом интервью»: «Я делаю своё дело, но не желаю делать свои дела — [yuri-khanon.com/vnutr_b1a.html поэтому я и останусь в тени]».

Композитор и каноник Юрий Ханон не входит в ополчившийся против него культурный истеблишмент города Петербурга и неизвестной русскоязычной страны, в которой он живёт. Союз композиторов запретил исполнение его сочинений на подконтрольных ему концертных площадках города, а Мариинский театр отказывается ставить заказанную ему ранее возмутительную оперу, которая даже называется почему-то не «Шагреневая кожа», а «Шагреневая Кость». Автора даже не пускают на порог театра и все двери большого здания перед ним оказываются заперты. Однако, где-то в затхлых катакомбах и подвалах театра всё-таки находится узкое, тёмное помещение, где ночью, в полутьме происходит единственное представление маленькой оперы. Три действующих лица оперы: Полина, Рафаэль (главные герои романа "Шагреневая кожа) и сам Бальзак постепенно чувствуют себя всё хуже и хуже, а затем, в финале оперы — один за другим умирают. Вслед за ними, падая с декораций, в очередной раз погибает и композитор.

Изобразительный ряд картины

Жанр фильма смешанный, псевдодокуметально-игровой с элементами эстетики телевизионной съёмки театральных представлений. Действие кинокартины условно можно разделить на три примерно равных составляющих, две из которых, «документальные», сняты в эстетике старой хроники, на чёрно-белую плёнку с эффектом красной сепии. Третья часть, представление оперы, снята на цветную, хотя действие происходит всё время в полутьме, что создаёт особый эффект контраста.

Первая — псевдо-документальная часть, в которой композитор Юрий Ханон играет роль якобы самого себя, почти идиота, даёт тускло лживые интервью, едва мямлит какие-то натужные слова, которые с трудом возможно понять. Часть разговора сопровождается сильнейшим ветром и собачьим воем, который превращает и без того едва разбираемый текст в чистую формальность. Всё это сопровождается показом фотографий из детства и юности якобы знаменитого композитора. Кроме главного героя, интервью молчанием даёт ещё и крупная африканская рыба Тиляпия (Tilapia mossambica), живущая на кухне у Ханона.

Вторая часть — игровая, в которой герои представляют в лицах микроскопические сценки и выдуманные сюжеты из якобы имевшей место реальности. В полном соответствии с творческими намерениями авторов, композитор и каноник Юрий Ханон несколько раз погибает в разных местах города при невыясненных, отчасти загадочных обстоятельствах (мягкая отсылка к группе некрореалистов, в которой Игорь Безруков начинал работать как режиссёр).

Третья часть — фильм-опера «Шагреневая кость», снятый по двадцатиминутной опере-антракту «Шагреневая Кость» из одноимённого большого балета. Три маленьких действия оперы открываются выходом поющего конферансье во фраке и цилиндре, который обращается к публике (которой и так нет) с довольно экстравагантным предложением не слушать оперу и уходить поскорее в буфет «кушать мясо и бутерброды». В промежутках между тремя оперными номерами маленький балет из четырёх артистов исполняет, поставленные в изысканном галантном стиле рококо танцы: Менуэт, Паспье и Буррэ. (Балетмейстер и сценограф Андрей Босов, в 1990—1993 годах — руководитель молодёжной труппы Мариинского балета). Хореография воспроизводит уже давно забытый стиль французских балетов XVIII век, это не столько танцы, сколько манерные «приглашения к танцам», ни один из которых, впрочем, так и не состоялся. Последний номер (Буррэ) балетные артисты танцуют уже вокруг трёх трупов героев оперы.

Окончание фильма — двери всех театров по-прежнему закрыты.

В ролях

• Юрий Ханон — Художник
• Ольга Кондина — партия Полины в опере «Шагреневая Кость» (колоратурное сопрано)
• Андрей Храмцов — партия Бальзака в опере «Шагреневая Кость» (бас-баритон)
• Андрей Славный — партия Рафаэля в опере «Шагреневая Кость» и роль композитора Скрябина.
• Наталия Фиссон — роль Полины вне оперы
• Кирилл Шевченко — роль музыкального критика на дереве
• Игорь Безруков — вставная роль блуждающего режиссёра

Показ фильма

Премьера кинофильма состоялась в 14 октября 1992 года (в Ленинградском Доме Кино).

Фильм был показан на кинофоруме «Арсенал-92» (Рига): open screen.

Кинокартина «Шагреневая кость» в 1990-2000 годы неоднократно шла в программе каналов «Россия» и «Культура».

Публикации

• [www.kinozapiski.ru/article/183/ Анна Ганшина «Упавший лист». Заметки на полях идеологической и временной географии ЛСДФ.]
• Губин Д. Игра в дни затмения (интервью), журнал Огонёк, 1990, № 26, июнь.
• «Шагреневая кость» (эссе део), журнал «Место Печати» № 1 — 1992. Москва
• Шагреневая кость (короткометражный фильм). Актриса Наталья Фиссон. 1992.
• Ирина Морозова «Один из трёх композиторов», Журнал «Столица» №11-12, 1991 год, ISSN 0868-698 х, Стр. 118-119.
• Ирина Морозова «Вектор жить», журнал «Театральная жизнь» №12-1990. Стр.12-13.
• Юрий Ханон «Исходная позиция». журнал «Советский балет», № 1 — 1991.
• Юрий Ханон «Арьергардный балет». газета «Танец», № 1-2, 1992.
• Юрий Ханон «Несколько маленьких слов…» газета Смена, С-Петербург, № 2 −1993.

Отрывок, характеризующий Шагреневая кость (фильм)

– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.