Шаде, Хартмут

Хартмут Шаде
Общая информация
Родился	13 ноября 1954(1954-11-13) (69 лет) Радеберг, ГДР
Гражданство	ГДР
Рост	180 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1973—1984	Динамо (Дрезден)	198 (34)
Национальная сборная**
	ГДР (до 19)	6 (1)
1975—1980	ГДР	31 (5)
Тренерская карьера
1996—1998	Динамо (Дрезден)
Международные медали
Олимпийские игры
Золото	Монреаль 1976	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ха́ртмут Ша́де (нем. Hartmut Schade; 13 ноября 1954, Радеберг) — восточногерманский футболист, полузащитник.

Карьера

Игрока

В клубе

С 10-ти лет Хартмут занимался в футбольной школе команды «Радеберг» под руководством своего отца. В 14 лет его пригласили в дрезденское «Динамо», где он и провёл всю оставшуюся карьеру. В чемпионате ГДР он дебютировал 31 марта 1973 года, в матче 15-го тура против берлинского «Униона», выйдя на замену вместо Герда Хайдлера. Это был его единственный матч в сезоне 1972/73, в этом году «Динамо» стало чемпионом страны. Позже Шаде выиграл ещё три чемпионата и стал трёхкратным обладателем Кубка ГДР. В сезоне 1979/80 он получил тяжёлую травму и уже не мог выступать на прежнем уровне. Во время реабилитации Хартмут окончил институт, став учителем физкультуры. Вернувшись на поле в сезоне 1981/82, Шаде играл ещё два года, а затем завершил карьеру после окончания сезона 1983/84. За 11 лет он сыграл 198 матчей в Оберлиге, забив 34 гола и провёл 35 матчей в еврокубках, забив 5 голов.

В сборной

В 1973 году Шаде занял второе место на юниорском турнире УЕФА.

В национальной сборной ГДР Хартмут Шаде дебютировал 12 октября 1975 года в отборочном матче на чемпионат Европы против команды Франции.

В 1976 году он стал Олимпийским чемпионом, сыграв на турнире четыре матча.

Тренера

С 1996 по 1998 год Шаде руководил дрезденским «Динамо», которое выступало в региональной лиге.

Достижения

«Динамо»

• Чемпион ГДР (4): 1972/73, 1975/76, 1976/77, 1977/78
• Обладатель Кубка ГДР (3): 1976/77, 1981/82, 1983/84

Ссылки

• [www.fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=57657/index.html Профиль] (англ.). FIFA.com. Проверено 13 июня 2012. [www.webcitation.org/6AwQsT2Dl Архивировано из первоисточника 25 сентября 2012].
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=17468 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Шаде, Хартмут

– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.