Шадли, Насер

Насер Шадли
Общая информация
Родился	Льеж, Бельгия
Гражданство	Бельгия Марокко
Рост	189 см
Вес	80 кг
Позиция	вингер
Информация о клубе
Клуб	Вест Бромвич Альбион
Номер	22
Карьера
Молодёжные клубы
1994—1998	Тьер-а-Леж
1998—2005	Стандард
2005—2007	МВВ
Клубная карьера*
2007—2010	АГОВВ Апелдорн	90 (28)
2010—2013	Твенте	84 (25)
2013—2016	Тоттенхэм Хотспур	88 (15)
2016—н.в.	Вест Бромвич Альбион	5 (4)
Национальная сборная**
2010	Марокко	1 (0)
2011—н.в.	Бельгия	32 (4)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 17 октября 2016. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах, откорректировано по состоянию на 15 августа 2016.

Насер Шадли (фр. Nacer Chadli; 2 августа 1989 года, Льеж, Бельгия) — бельгийско-марокканский футболист, полузащитник английского клуба «Вест Бромвич Альбион» и сборной Бельгии.

Карьера

«АГОВВ Апелдорн»

Шадли играл в детско-юношеских командах льежского «Стандарда» и МВВ из города Маастрихт.

Летом 2007 года он подписал контракт с клубом из первого нидерландского дивизиона «АГОВВ Апелдорн».

«Твенте»

Летом 2010 года подписал контракт с нидерландским «Твенте».

«Тоттенхэм Хотспур»

Летом 2013 года перешёл в английский клуб «Тоттенхэм Хотспур».

В сборной

Двойное гражданство Шадли позволяло ему играть как за сборную Марокко, так и за сборную Бельгии.

28 января 2011 года он заявил о своём намерении играть за сборную Бельгии.

9 февраля 2011 года дебютировал за сборную Бельгии в товарищеском матче против сборной Финляндии.

Достижения

Твенте

• Обладатель Кубка Нидерландов: 2010/11

Ссылки

• [www.nacerchadli.be/ Официальный сайт]
• [www./statistieken/spelers/spelerInfo.php?spelerID=1280752552 Профиль на сайте fctwente.nl]  (нид.)
• [www.vi.nl/Spelers/Speler.htm?dbid=56538&typeofpage=84137 Статистка на сайте Voetbal International]  (нид.)

Отрывок, характеризующий Шадли, Насер

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.