Шакинко, Игорь Михайлович

Игорь Михайлович Шакинко
Дата рождения:	6 сентября 1930(1930-09-06)
Место рождения:	Тобольск
Дата смерти:	25 июля 1993(1993-07-25) (62 года)
Место смерти:	Екатеринбург
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	История Урала, краеведение
Альма-матер:	Томский государственный университет

Игорь Михайлович Шакинко (6 сентября 1930, Тобольск — 25 июля 1993, Екатеринбург) — российский историк, писатель, журналист, очеркист, уральский краевед. Редактор Средне-Уральского книжного издательства. Член Союза журналистов СССР. Лауреат ряда литературных премий.

Автор многочисленных исследований и публикаций по истории уральской камнерезной промышленности, биограф Василия Татищева, Демидовых. Печатался в журналах «Урал», «Уральский следопыт».

Биография

Игорь Михайлович Шакинко родился 6 сентября 1930 года в Тобольске, в семье учителей. Семья переехала в село Северное Новосибирской области. Здесь Игорь закончил школу. В этот период его мама за выдающиеся педагогические заслуги была награждена орденом Ленина. Его родители, учителя-подвижники жили затем на станции Болотное, находящейся на железнодорожной ветке между Новосибирском и Томском. Отсюда Игорь поехал поступать в Томский государственный университет.

В 1953 году Игорь окончил исторический факультет Томского университета, потом — курсы подготовки преподавателей общественных наук в Свердловске, в Уральском государственном университете. Ещё студентом в 1952 году был принят в члены КПСС. По окончании курсов стал ассистентом кафедры истории партии Томского педагогического института, был избран секретарём комсомольской организации вуза. Он серьёзно готовился к карьере учёного-историка, сдал кандидатские экзамены.

В 1955 году Игорь Михайлович женился, его молодая жена Людмила Александровна ждала ребёнка. Однако все творческие планы были неожиданно разрушены. После одной из бесед молодых преподавателей вуза, в которых участвовал Шакинко, присоединившийся к нелицеприятным высказываниям в адрес тогдашнего руководства страны, в местный КГБ поступил донос. Шакинко стали вызывать на допросы. Осенью 1956-го Игоря исключили из партии «за антипартийное поведение». Накануне Нового 1957 года, 31 декабря Шакинко вызвали в КГБ на очередной допрос, но в итоге отпустили (на таком решении органов сказались недавнее разоблачение культа личности И.В. Сталина на XX съезде партии, наступавшая «хрущёвская оттепель»). Через 25 дней Шакинко уволили с работы как преподавателя, наносящего вред воспитанию юного поколения. С грудным ребёнком на руках (сыну было всего пять месяцев) семья была вынуждена покинуть Томск и уехать к родителям жены в Свердловск.

Здесь Игоря на работу по профилю не принимали. В конце апреля приняли учеником токаря механического цеха механической мастерской Уралгеологоуправления. Это совершенно не соответствовало его профессиональным качествам, и в итоге Игорю удалось устроиться научным сотрудником в Свердловский областной краеведческий музей с мизерной зарплатой в 50 рублей. Одновременно в Обществе по распространению научных и политических знаний стал читать лекции.

Не оставляя мечты о карьере учёного-историка, Шакинко занялся исследованием уральской революционной истории, в частности: участием интернациональных отрядов в Гражданской войне на Урале, биографией легендарного «железного» комдива В. М. Азина, деятельностью уральских Советов рабочих и солдатских депутатов, даже опубликовал позднее статью на эту тему. Однако вся перспектива официального научного роста была пресечена фактом исключения из партии.

В 1964 году Средне-Уральское книжное издательство задумало ежегодно издавать справочники-путеводители по Свердловску. Благодаря своим публикациям в различных изданиях Шакинко тогда уже был принят в члены Союза журналистов СССР. Вместе с известным университетским историком М. А. Горловским и своим приятелем историком Ю. А. Бурановым он выступил автором первой книжки «Свердловск. Путеводитель-справочник» (1965).

9 февраля 1965 года Игорь Шакинко ушёл с прежней работы старшего инструктора Свердловской туристской экскурсионной базы и 23 февраля был принят редактором Средне-Уральского книжного издательства. В следующем году в составе группы соавторов Шакинко выпустил в свет такую же книжку, которая хорошо расходилась. Игорь участвовал в «Учёных записках Пермского госуниверситета» ( 1966. № 158), во 2-й научной сессии вузов Уральской зоны с докладом «Борьба уральских рабочих с саботажем горнопромышленников в 1917 году», в «Учёных записках» УрГУ со статьёй «К биографии П.Н. Быкова» (1967. № 42. Сер. историч. Вып. 2). За год до этого вышла в свет книга «По приказу революции». Главы из неё перепечатала газета «Красная звезда», появились положительные отзывы в этой газете, а затем в «Уральском рабочем» (1967. 10 янв.).

В 1978 году Шакинко ушёл из издательства, после чего оформился младшим научным сотрудником НИСа архитектурного института. Проработав два с половиной года в этой должности, Игорь Михайлович сменил затем много профессий: электромонтёр, инженер геологоразведочной партии, временный литсотрудник журнала «Урал», проходчик канав в той же партии, промывальщик проб и т.д. В итоге в 1989 году он вернулся в проблемную лабораторию Уральского архитектурно-художественного института.

Шакинко много работал. Только в 1980-е годы он напечатал не менее 13 очерков и статей и 5 книг. Рукопись его книги «Демидовы» составила примерно 16 печатных листов и много лет лежала без движения в ожидании публикации. Она была издана лишь спустя много лет после его смерти.

Игорь Михайлович Шакинко трагически погиб 25 июля 1993 года. Похоронен в Екатеринбурге на Сибирском кладбище (колумбарий).

Сочинения

Книги

• Попов П. П., Буранов Ю. А., Шакинко И. М. По приказу революции: (17-й Уральский полк) / П. П. Попов, Ю. А. Буранов, И. М. Шакинко. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1966. — 182 с. — (Люди, события, годы). — 15 000 экз.
• Попов П. П., Буранов Ю. А., Шакинко И. М. По приказу революции: (17-й Уральский полк) / П. П. Попов, Ю. А. Буранов, И. М. Шакинко. — Изд. 2-е. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1970. — 168 с.
• Свердловск: Путеводитель-справочник / Сост. Ю. А. Буранов, И. М. Шакинко. — Изд. 3-е, испр. и доп. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1975. — 304 с.
• Шакинко И. М., Семёнов В. Б. Завод «Русские самоцветы» (1725—1976). — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1976. — 384 с. — 30 000 экз.
• Шакинко И. М. Загадка уральского изумруда: исторические очерки / Игорь Шакинко. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1980. — 304, [16] с. (в пер.) — Библиогр. в примеч.: с. 296-302.
• Семёнов В. Б., Шакинко И. М. Уральские самоцветы: Из истории камнерезного и гранильного дела на Урале / В. Б. Семенов, И. М. Шакинко. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1982. — 288 с. (в пер.)
• Аринштейн М. Б., Мельников Е. П., Шакинко И. М. Цветные камни Урала. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1986. — 224 с.
• Шакинко И. М. Василий Татищев. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1986. — 240 с.
• Шакинко И. М. В. Н. Татищев. — М.: Мысль, 1987. — 128 с. — (Замечательные географы и путешественники). — 60 000 экз.
• Шакинко И. М. Невьянская башня: Предания, история, гипотезы, размышления. — Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1989. — 304, [16] с. — ISBN 5-7529-0177-4. (в пер.)
• Шакинко И. М. Демидовы: историческое повествование с портретами. — Екатеринбург: Пакрус, 2000. — 272 с. — (В середине России). — ISBN 5-901214-12-9.

Статьи

• Загадка уральского изумруда // Уральский следопыт, 1975.
• Истоки камнерезного дела // Уральский следопыт, 1976.
• Ещё раз о судьбе камнерезного искусства Урала // Урал, 1981, № 6.
• Пермикиана // Уральский следопыт, 1984, № 11.

Литература

• Горелов А. А. Кирша Данилов — реальное историческое лицо // ТОДРЛ. Русский фольклор. Эпические традиции: Материалы и исследования. Вып. XXXVIII. — СПб, Наука, 1995. (Посвящение: «Светлой памяти Игоря Михайловича Шакинко»).
• Павлов Виталий. [magazines.russ.ru/ural/2003/8/pav.html Слово об Игоре, или О чём поведали «Покорные рапорты»] // «Урал». 2003, № 8.

Ссылки

• [www.uole-museum.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=456:-xx-&catid=2:news&Itemid=14 Краеведческий музей Свердловской области в XX веке]

Отрывок, характеризующий Шакинко, Игорь Михайлович

Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.