Шала-казахи

Эта статья — о современном термине. Об этнографической группе см. шала-казахи (этнографическая группа).

Шала́-каза́хи, шалаказахи (каз. Шалақазақтар, шала қазақтар) — уничижительное прозвище той части казахской нации, которая не владеет казахским языком, не чтит казахскую культуру и традиции.

Это словосочетание также означает того, чей отец или мать не являются казахами. Противоположностью «шала-казаха» является «нагыз-казах» (каз. нағыз қазақ) — «настоящий казах». Тех казахов, которые полностью ушли от своих корней, в казахском обществе именуют «ада-казахами» (каз. ада қазақ — конченый, лишённый казах).

Этимология

В казахском языке слово «шала́» означает «половинчатый», «сырой». В паре с другими словами «шала» придаёт им смысл «неполноценности»: шала туған — «недоношенный», шала жансар — «полуживой», шала сауатты — «малограмотный».

В современном Казахстане

Доктор филологических наук, профессор Мекемтас Мырзахметулы (каз. Мекемтас Мырзахметұлы) утверждает, что шала-казахи в современном понимании появились в миссионерских русско-туземных школах, откуда вышли первые крещёные казахи. В советское время туземные школы заменили смешанные школы, коих на сегодняшний момент в Казахстане насчитывается более 2 тысяч. По словам Мырзахметулы, смешанные школы стали «фабрикой шала-казахов». По мнению казахстанского политолога Айдоса Сарыма, разделение между «настоящими» и «шала» казахами состоялось в 80-е годы XX столетия, когда многие стали интересоваться своими корнями, а истоки вопроса берут начало в 50-х годах XX века.

В современном Казахстане под шала-казахами в первую очередь подразумеваются казахи, внедрившиеся в русскую культуру, учившиеся в русской школе и воспитывавшиеся в соответствующем духе, говорящие и мыслящие по-русски. У «настоящих казахов» распространено мнение, что шала-казахи «неполноценны», им нельзя верить и они ведут страну «не туда». Сами же русскоязычные шала-казахи смотрят на казахоязычных «как на туземцев» и считают себя знатоками мировой литературы, не обращая внимания на то, что мощная интеллигенция конца XIX — начала XX веков была носителем традиционных казахских ценностей. В резонансной книге Жумабая Жакупова [www.flip.kz/catalog?prod=123934 «Шала-қазақ»] симпатии автора полностью находятся на стороне шала-казахов, которых он рисует в позитивном ключе, представляя умными и образованными.

Казахские национал-патриоты называют «шала-казахами» и тех, кто не знает родного языка и презирает свою этническую принадлежность, и тех, кто не отрицают свою принадлежность к нации. Основным требованием нацпатов является владение казахским языком всех «обрусевших» казахов и представителей других национальностей, ибо он является государственным языком Казахстана. По словам казахского писателя Смагула Елубая (каз. Смағұл Елубай), все ссылающиеся на равенство русского с государственным языком «за 20 лет даже не научились здороваться по-казахски или просто этого не хотят», почти все националисты Казахстана владеют и русским, и казахским, а противящиеся реформам русскоязычные владеют одним только русским. «Если бы все русскоязычные владели двумя основными языками республики, языковая проблема отпала бы сама собой», — отметил он.

И среди самих казахов есть люди, не знающие казахского языка, вы сами знаете. И это тоже не их вина, их родители жили в русскоязычной среде. И не надо их называть шала-казахами или как-то в этом роде, все мы казахи. И представители других народов разве виноваты, что не говорят на казахском? Нет, не виноваты. Это необходимо понимать.

— Нурсултан Назарбаев

По мнению исследователя Талгата Мамыраимова, причиной такого разделения является «комплекс неполноценности» среди казахского народа и интеллигенции вследствие того, что казахская культура в советское время была объявлена «отсталой», а русская — «передовой». Во времена СССР говорить на казахском и быть носителем этой культуры считалось «неприличным», а незнание русского стало признаком «мамбетизма» и препятствовало карьерному росту.

По словам Болата Жанаева, «культурная пропасть между казахскоязычными и русскоязычными казахами сильно преувеличена», ибо у всех шала-казахов есть родственники нагыз-казахи и они с детства перенимают многие казахские традиции.

Шала-казахский язык

Шала-казахским языком называют пиджинизированный казахский язык со множеством заимствований из русского, аналог суржика на Украине и трасянки в Белоруссии. По данным социологического опроса «31 канала» Казахстана, самыми популярными шала-казахскими выражениями среди учащихся стали фразы «красавчик», «столовый» (рус. столовая), «грузить етпе» (рус. не грузи), «мешать етпе» (рус. не мешай), «поздравить ету» (рус. поздравить) и др.

Шала-казахи в культуре

Феномен шала-казахов обыгрывался сначала в рубрике скетчкома «Қызық Радиосы» на канале КТК, где «шала-казахскую» рубрику вели Нуртас Адамбаев и Даут Шайхисламов, затем в скетчкоме «Наша KZаша», в котором шала-казахский «преподаётся» уже в школе.

См. также

• Село Кызыласкер Алматинской области, близ Бишкека, раньше именовалось «Чала-Казаки».

---

• Казахизация
• Казахский национализм
• Русскоязычные
• Языковая политика и русский язык в Казахстане
• Русификация и дерусификация
• Казахско-русское двуязычие

Отрывок, характеризующий Шала-казахи

Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.