Шаман-камень

Не следует путать со скалой Шаманка — мысом на острове Ольхон.

Шама́н-ка́мень — заповедная скала у озера Байкал в истоке реки Ангары. Памятник природы Прибайкальского национального парка.

Находится в 800 метрах ниже линии паромной переправы «Порт-Байкал — Листвянка» (между мысами Устьянский и Рогатка), в середине реки, примерно в 500 метрах от обоих берегов.

Поклонение и легенда о Шаман-камне

С древности Шаман-камень наделяли необычной силой. По верованиям бурят — жителей Приангарья, Шаман-камень был местом обитания хозяина реки Ангары — Ама Саган Нойона. Здесь молились и проводили важные шаманские обряды. Также привозили преступника и оставляли его на камне, и если ночью воды Байкала его не смывали, то преступника оправдывали.

Легенда об этой скале гласит, что Байкал хотел отдать свою дочь, красавицу Ангару, замуж за молодого воина по имени Иркут. Но Ангара влюбилась в другого богатыря, Енисея, и убежала к нему. Рассерженный отец бросил вслед дочери огромную скалу — Шаман-камень.

Антропогенное воздействие

После строительства Иркутской ГЭС уровень воды в истоке Ангары поднялся и сейчас в хорошую погоду можно увидеть лишь вершину скалы Шаман-камень, выступающую из воды на 1—1,5 м.

Инженеры Гидроэнергопроекта предлагали разрушить скалу направленным взрывом, создав проран в истоке Ангары, так как Шаман-камень ограничивает объём её стока и горизонт сработки водохранилища. Это ограничение влияет на пропускную способность истока и, следовательно, на расход воды Иркутской ГЭС, особенно при низких уровнях Байкала. Создание прорана глубиной 25 м позволило бы за 4 года направить в Ангару около 120 куб. км воды и выработать дополнительно 36 млрд кВт·ч. При этом увеличился бы полезный объём водохранилища, позволив осуществлять многолетнее регулирование расхода воды. Однако в последующие годы предполагалось восстановить исходный уровень Байкала, сократив расход воды через ГЭС. С учётом ввода новых электростанций Ангарского каскада, это привело бы к потерям в выработке электроэнергии, превышающим первоначальный выигрыш. Помимо этого, понижение уровня воды причинило бы существенный ущерб экологии, сельскому хозяйству и рыбному промыслу.

По причине указанных недостатков, а также протестов общественности данный проект остался нереализованным. Сибирские учёные и писатели опубликовали в октябре 1958 года открытое письмо-протест «В защиту Байкала» в «Литературной газете».

В современном творчестве

Шаман-камень упомянут в песне «Плач» Константина Кинчева, лидера группы «Алиса».

Литература

• Шаманский камень // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [baikaler.ru/ Байкалер.ру]: [baikaler.ru/guide/sight/shaman-kamen/ Шаман-камень]
• [yaranga.su/otrkitiki-serii-sibir/shamaskiy-kamen/ Открытка "Шаманский камень"] из серии «Сибирь», 1899-1904 г.

Отрывок, характеризующий Шаман-камень

Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…