Шампион, Теодор

Теодор Шампион
фр. Théodore Champion
Марка Лихтенштейна с портретом Т. Шампиона, из серии «Пионеры филателии» (1969)[^]
Род деятельности:	велогонщик, филателист, филателистический дилер
Гражданство:	Швейцария → Франция Франция
Место смерти:	Шен-Бужри, Швейцария
Награды и премии:	внесён в Список выдающихся филателистов
Сайт:	[www.theodorechampion.fr/ www.theodorechampion.fr]

Теодо́р Шампио́н (фр. Théodore Champion; 14 февраля 1873, Женева — 31 августа 1954, Шен-Бужри, Швейцария) — ранний швейцарский велогонщик, а также известный французский филателист и филателистический дилер, включённый в «Список выдающихся филателистов» в 1937 году.

Биография

Теодор Шампион родился 14 февраля 1873 года в Женеве (Швейцария), в семье банковского служащего. Его мать коллекционировала почтовые марки. Вместе с братом Адрианом он рылся в мусорных корзинах в банке, где работал его отец, в поисках почтовых марок. Говорили, что они с братом продали свою коллекцию за значительную сумму денег, чтобы доказать скептически настроенному отцу преимущества коллекционирования марок.

В 1948 году принял французское гражданство. Умер в Шен-Бужри 31 августа 1954 года.

Спортивная карьера

Шампион принадлежал к первому поколению швейцарских велогонщиков. Три раза — в 1892, 1893 и 1895 годах — он становился чемпионом Швейцарии по спринту, а в 1896 и 1899 годах поднимался на вторую ступеньку пьедестала почёта в этой же дисциплине.

В 1893 году он также занял второе место на чемпионате Швейцарии по дорожным гонкам.

Вклад в филателию

В 1899 году Теодор переехал в Париж и стал работать у филателистического дилера Альфреда Форбина. В 1902 году он выкупил дилерский бизнес по торговле почтовыми марками у Форбина, чтобы тот смог сосредоточиться на фискальных марках.

В дальнейшем Шампион стал владельцем торгового дома «Théodore Champion», основал «Каталог Ивера, Телье и Шампиона» и принимал участие в его издании.

• Обложки каталога почтовых марок «Ивер и Телье — Шампион»
• Yvert & Tellier - Champion's Catalogue of Postage Stamps 1932.JPG

  Издание 1932 года

• 

  Издание 1940 года

Шампион был одним из основателей Парижского почтового музея, которому оставил ценные экземпляры из своей коллекции. В 1937 году он был зачислен в «Список выдающихся филателистов».

Память

Теодору Шампиону посвящён ряд почтовых марок:

• Лихтенштейн выпустил специальную почтовую марку в 1969 году с портретом Шампиона в серии «Пионеры филателии»^[≡].
• Антигуа: марка 1993 года.
• Монсеррат эмитировал в 2002 году квартблок из четырёх марок в честь Роуленда Хилла, где также фигурирует Шампион.

Интересные факты

На Венской филателистической выставке 1933 года австрийский барон Альфонс фон Ротшильд (Alphonse Maier von Rothschild, 1878—1942) демонстрировал свою коллекцию анонимно из-за опасения возможного антисемитского преследования после прихода к власти Гитлера в соседней Германии. Уже во время проведения выставки терзаемый опасениями Ротшильд с помощью своего приятеля Теодора Шампиона попытался изъять из своего экспоната наиболее ценные экземпляры. Однако полицейские задержали «злоумышленников» прямо у выставочного стенда, в момент извлечения коллекционных материалов из-под защитного стекла. Ротшильда и Шампиона арестовали и доставили в полицию, но после установления их личности незадачливых «грабителей» отпустили.

См. также

• Ивер и Телье

Ссылки

• [www.theodorechampion.fr odorechampion.fr] (фр.) — официальный сайт фирмы Теодора Шампиона (Проверено 7 мая 2016) [www.webcitation.org/6hK9I8nos Архивировано] из первоисточника 7 мая 2016.

Велоспорт   Филателия   Персоналии   Швейцария   Франция

Отрывок, характеризующий Шампион, Теодор

– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.