Шампольон, Жан-Франсуа

Жан-Франсуа Шампольон
Жан-Франсуа Шампольон. Портрет работы Леона Конье (1831) (Léon Cogniet 1794 –1880), Лувр, Париж
Место рождения:	Фижак, Франция
Дата смерти:	4 марта 1832(1832-03-04)
Место смерти:	Париж, Франция
Страна:	Франция Франция
Научная сфера:	история, лингвистика, археология, египтология
Известен как:	основатель египтологии, сумевший расшифровать египетские иероглифы
Награды и премии:

Жан-Франсуа́ Шампольо́н (фр. Jean-François Champollion; 23 декабря 1790, Фижак, Франция — 4 марта 1832, Париж) — французский востоковед, основатель египтологии. Благодаря проведённой им расшифровке текста Розеттского камня 14 сентября 1822 года стало возможным чтение египетских иероглифов.

Биография

Жан-Франсуа Шампольон родился 23 декабря 1790 в городе Фижаке провинции Дофинэ (современный деператамент Ло) и был младшим из семи детей, двое из которых умерли ещё в младенчестве, до его рождения. Интерес к древней истории на волне усилившегося внимания к Древнему Египту после Египетской кампании Наполеона Бонапарта 1798—1801 у него развил брат — археолог Жак-Жозеф Шампольон-Фижак.

Жан-Франсуа Шампольон рано занялся самостоятельными исследованиями, пользуясь советами Сильвестра де Саси. Ещё будучи ребёнком, Шампольон продемонстрировал гениальные способности к изучению языков. К 16-летнему возрасту он изучил 12 языков и представил Гренобльской Академии свой научный труд «Египет при фараонах» («L’Egypte sous les Pharaons», издан в 1811), в котором он показал основательное знание коптского языка. В свои 20 лет он свободно владел французским, латинским, древнегреческим, еврейским, арабским, коптским, авестийским, пехлевийским, сирийским, арамейским, фарси, амхарским, санскритом и китайским языками.

В возрасте 19 лет 10 июля 1809 г. Шампольон стал профессором истории в Гренобле. Брат Шампольона, Жак-Жозеф Фижак, был ревностным бонапартистом и после возвращения Наполеона Бонапарта с острова Эльба был назначен личным секретарём императора. Войдя 7 марта 1815 в Гренобль, Наполеон встречался с братьями Шампольон и заинтересовался исследованиями Жана-Франсуа. Несмотря на то, что Наполеону предстояло решать важные военно-политические задачи, он ещё раз лично посетил молодого египтолога в местной библиотеке и продолжил разговор о языках Древнего Востока. Полученную в Гренобле профессуру Шампольон потерял после реставрации Бурбонов в 1815 как бонапартист и противник монархии. Более того, за участие в организации «Дельфийского союза» его ссылают на полтора года. Лишённый средств к проживанию в Гренобле, в 1821 году переселился в Париж.

Активно принимал участие в поисках ключа к расшифровке египетских иероглифов, интерес к которым усилился после открытия Розеттского камня — плиты с благодарственной надписью жрецов Птолемею V Эпифану, датируемой 196 до н. э. На протяжении 10 лет он пытался определить соответствие иероглифов современному коптскому языку, происходящему от египетского, основываясь на исследованиях шведского дипломата Давида Юхана Окерблата. В конце концов, Шампольону удалось прочитать обведённые картушем иероглифы, обозначавшие имена «Птолемей» и «Клеопатра», однако его дальнейшее продвижение тормозило господствовавшее мнение о том, что фонетическая запись стала применяться только в Позднее царство или эллинистический период для обозначения греческих имён. Однако вскоре он натолкнулся на картуши с именами фараонов Рамсеса II и Тутмоса III, правивших в Новое царство. Это позволило ему выдвинуть предположение о преимущественном применении египетских иероглифов не для обозначения слов, а для обозначения согласных звуков и слогов.

В своём труде «Lettre à Mr. Dacier relative à l’alphabet des hiéroglyphes phonétiques» («Письмо господину Дасье относительно алфавита фонетических иероглифов») (1822) Шампольон подвёл итог своим первым исследованиям в области расшифровки иероглифов, а появление его следующего труда «Précis du système hiéroglyphique des anciens Égyptiens ou Recherches sur les éléments premiers de cette écriture» («Краткий очерк иероглифической системы древних египтян или исследования элементов этого письма»)(1824) стало началом существования египтологии. Работы Шампольона активно поддержал и пропагандировал его учитель Сильвестр де Саси, непременный секретарь Академии надписей, который сам ранее потерпел неудачу при попытке дешифровать Розеттский камень.

Примерно в это же время Шампольон систематизировал египетскую мифологию на основании полученного нового материала («Panthéon égyptien») («Египетский пантеон»), а также изучил коллекции итальянских музеев, обратив внимание научной общественности на Туринский царский папирус («Deux lettres à M. le duc de Blacas d’Aulps relatives au musée royal de Turin, formant une histoire chronologique des dynasties égyptiennes» («Два письма господину герцогу Блакас д’Ольп относительно Туринского Королевского музея, формирующего хронологическую историю египетских династий» 1826).

В 1826 году Шампольону было поручено организовать первый музей, специализирующийся на египетских древностях, а в 1831 году ему была предоставлена первая кафедра египтологии. В 1828-1829 годах совместно с итальянским лингвистом Ипполито Роселлини он совершил свою первую экспедицию в Египет и Нубию. Во время экспедиции он изучил огромное количество древнеегипетских памятников и надписей, плодотворно работал над сбором и исследованием эпиграфического и археологического материала. Неоценимую помощь экспедиции оказал Джузеппе Ачерби — учёный работавший в то время итальянским консулом в Египте.

Во время командировки в Египет Шампольон окончательно подорвал своё слабое здоровье и умер в Париже в результате инсульта в возрасте всего 41 года (1832), так и не успев систематизировать результаты своей экспедиции, изданные уже после смерти Шампольона в четырёх томах под названием «Monuments de l’Egypte et de la Nubie» («Памятники Египта и Нубии») (1835—1845) и двух томов «Notices descriptives conformes aux manuscrits autographes rédigés sur les lieux par Champollion le Jeune» («Пояснительные заметки к авторским рукописям, написанным Шампольоном-младшим в местах экспедиций») (1844). Главный лингвистический труд Шампольона, «Grammaire Égyptienne» («Египетская грамматика»), также вышёл после смерти автора по распоряжению министра народного просвещения Гизо. Шампольон похоронен на кладбище Пер-Лашез в Париже.

Был членом Французского географического общества. Почётный член Петербургской академии наук (1827). Член Академии надписей (1830).

Музей, посвящённый Ж.-Ф. Шампольону, был создан в родовом доме отца египтолога в Фижаке. Он был открыт 19 декабря 1986 года в присутствии Президента Республики Франсуа Миттерана и Постоянного секретаря французской Академии древних письменностей и литературы Жана Лекляна. В 2007 году музей, после двух лет ремонтно-восстановительных работ по расширению своей площади, вновь открылся. Это единственный музей не только во Франции, но и во всей Европе, посвящённый как египтологии, так и истории обществ и письменностей мира.

С 1986 года в Фижаке существует музей основателя египтологии. Дом-музей Ж.-Ф. Шампольона создан в местечке Виф (департамент Изэр), в бывшем владении брата египтолога.

См. также

• Египетские иероглифы
• Гораполлон
• Розеттский камень
• Коптский язык
• Кнорозов, Юрий Валентинович

Литература

• Шампольон, Жан-Франсуа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Ж. Ф. Шампольон и дешифровка египетских иероглифов: Сб. статей/ Институт востоковедения АН СССР; Отв. ред. И. С. Кацнельсон. — М.: Наука, 1979. — 140 с.

Ссылки

• [ru-egypt.com/library/20 Симон Сингл. Дешифровка иероглифов.]
• [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/shamp/index.php Шампольон Ж. О египетском иероглифическом алфавите.]
• [www.ville-figeac.fr/musee/index.htm Музей Жан-Франсуа Шампольона в Фижаке]  (фр.)
• [www1.lib.uchicago.edu/cgi-bin/eos/eos_title.pl?callnum=PJ1135.C45 «Египетская грамматика» Ж.-Ф. Шампольона]  (фр.)
• [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k106204z Champollion J.F. Panthéon égyptien]  (фр.)
• [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k396352 Champollion J.F. Lettre à M. Dacier]  (фр.)
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52723.ln-ru Шампольон, Жан-Франсуа] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Шампольон, Жан-Франсуа

– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.