Тарковское шамхальство
Поделись знанием:
К:Появились в 1642 годуК:Исчезли в 1813 году
.Кази-Кумухские и Кюринские ханы // Сборник сведений о кавказских горцах" (Тифлис, 1869. Т. 26.-С. 5).
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
(перенаправлено с «Шамхальство Тарковское»)
| Шамхальство Тарковское | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| Столица | Тарки | |||
| Язык(и) | кумыкский | |||
| Религия | Ислам | |||
| Шамхал | ||||
Тарковское шамхальство — феодальное владение в населённой кумыками северо-восточной части современной Республики Дагестан с центром Тарки, от реки Сулак до южных границ Дагестана.
Во второй половине XVIII в. в состав шамхальства входили следующие города и селения: город Тарки (столица), Кяхулай-Торкали, Амирхан-кент, Агач-аул, Атлы-боюн, Альбурикент, Кум-Тор-кала, Капчугай, город Большие Казанищи, Малые Казанищи, Буглен, Халимбекаул, Эрпели, Каранай, Ишкарты, Ахатлы, Буйнак, Карабудахкент, Каранайаул, город Губден, Кадар, Гели. Кроме оседлых кумыков, даргинцев и аварцев, на территории шамхальства было 346 кибиток кочующих ногайцев. В составе шамхальства имелись феодальные уделы — бийлики. Таких уделов к концу ХVIII веке насчитывалось четыре: Буйнакский и Бамматулинский уллу-бийлики, Эрпелинский и Карабудахкентский карачибийлики. Кроме того, в нагорном Дагестане имелись управляемые войсковыми кадиями округа (союзы сельских общин), зависимые от шамхала, — Акушинский, Цудахарский и Койсубулинский.[1]. По данным русских источников конца ХVIII в., тарковские шамхалы вместе с зависимыми акушинцами имели от 36 до 42 тыс. дворов, насчитывавших 98-100 тыс. душ обоего пола[2].
В Тарковском шамхальстве правила местная ветвь кумыкских правителей. Самые известные правители:
- Солтан-Мут Тарковский (около 1560—1643 гг.) кумыкский политический деятель и полководец при котором Засулакская (Северная) Кумыкия достигла пика своего могущества,на протяжении десятков лет(конец XVI — начало XVII вв.) успешно отражая многочисленные атаки соседей.
- Будай I — погиб в бою с русским войском в Кабарде в 1566 г.
- Чопан-Шаухал (1571—1588) — активно участвовал во внутрииранских междуособицах, в последние годы жизни был союзником Османской империи.
- Адиль-Герей I (1609—1614 гг.) — отличился в войнах с Россией (особенно в битвах у Бойнака в 1594 г. и в долине Караман в 1605 г.), придерживался проиранского политического курса.
- Сурхай III (1641—1667) — проводил активную внешнюю политику, одержал победы над русскими войсками в битвах на Герменчикском поле и у Суюнч-Кала (Сунженский острог) в 1651 и 1653 гг. соответственно.
- Будай II (1667—1692) отличился в войнах с Ираном и Россией (оказывал, в частности активную помощь крымским ханам в их войнах с Россией), известен также покровительством преследуемым в России казакам-старообрядцам.
В результате феодальных междоусобиц и походов русских войск против шамхальства, в начале XVIII века от обширного государства осталось лишь небольшое владение вдоль Каспийского моря (общей площадью до 3 тыс. км²)
Содержание
Караманское сражение 1605 года в панораме веков
Более 400 лет назад в истории Дагестана произошло событие, которое имело общекавказское значение. Речь идет о победе над русской армией под командованием воеводы М.И. Бутурлина объединенного ополчения шаухала Тарковского и владетеля Северной Кумыкии Султан-Мута или Султан-Махмуда, как его часто называли русские источники. Говоря о значении этой победы, нужно согласиться с высказыванием известного русского историка Н.М. Карамзина о том, что этого поражения Россия более столетия не решалась предпринять попытки проникновения на Кавказ.
Поход русской армии под командованием Бутурлина 1604-1605 годов стал очередной в ряду попыток России проникнуть и закрепиться на Северном Кавказе, Начало этому процессу было положено взятием Россией в 1556 году Астрахани. После этого южные границы России вплотную подошли к Кавказу. На пути дальнейшего активного продвижения Руси на юг появилось препятствие - сопротивление кумыков.
Прелюдией обострения русско-кумыкских отношений в начале XVII в., которое закончилось кровопролитным сражением, стали походы русских на кумыкские земли и на столицу шаухальства Тарковского. Первый из них состоялся в 1560 году под предводительством воеводы Черемисинова, т.е. через 4 года после покорения Россией Астрахани. После этого состоялись еще несколько крупных походов русских на Дагестан, а именно: в 1569 г. под командованием воеводы Шадры, 1587 г. - Астраханского воеводы, 1598 г. - воеводы Засекина, 1591 г.- поход московских войск, 1594 г. - воеводы Хворостинина и др. и, наконец, в 1604-1605 гг. - поход Бутурлина.
По тем временам крупнейшее сражение, при котором погибли более 7 тысяч русских стрельцов и не меньше дагестанских ополченцев, не могло, естественно, не отразиться в исторических источниках и литературе.
Читающей публике более всего известна оценка Н.М.Карамзиным итогов походов Бутурлина на Кумыкию и Тарки в начале XVII века. Его слова о том, что после поражения в Дагестане в 1605 году Россия на долгие "118 лет изгладила своё присутствие" на Кавказе, цитируется многими исследователями проблем русско-кумыкских (дагестанских) отношений XVII в.[3]
Список шамхалов XV—XIX вв
В скобках указаны даты правления
- Династия Джучидов
- Шаухал-Хан (1240-1258) - первый шаухал равнины из рода Чингизидов. Возможно он и Каутар-Шах из "Тарихи Дагестана" одна и та же личность.[4]
- Чингиз-Шаухал (1443), был избран в 1443 г. шаухалом после освобождения их от власти тимуридов. Родом из Чингизидов.[5]
- Уллу-Ахай I (1-я пол. XVI века)
- Уллу-Ахай II (сер. XVI века)
- Династия из Кази-Кумуха
- №30 Султан-Мухаммад-уллу (XIV век)
- №31 Амир-шамхал (ок. 1396) (пал в бою с Тамерланом)
- №32 Али-бек-шамхал (ок. 1400), сын Мухаммада-уллу
- №33 Сурхай-шамхал I (перв. пол. XV в.), сын Алибек-шамхала
- №34 Гирай-шамхал (ок. 1448—1462), сын Сурхай-шамхала I, хаджи
- №35 Умалат I (1462—1475), сын Сурхай-шамхала I
- №36 Гази-Султан-шамхал (ок. 1500), сын Умалат-шамхала I , также упоминается как Шаухал «падишах» в 1485 году и Шаухал «вали Дагестанский» в 1494/1495 году.
- №37 Будай-шамхал I (нач. XVI в.), Умалат-шамхала I
- №38 Усми-шамхал (перв. четв. XVI в.) сын Усми, сына Будай-шамхала I
- №39 Умалат II (втор. четв. XVI в.), сын Усмии, сына Будай-шамхала I
- №40 Будай II (1566—1567), сын Умалат-шамхала II (пал в бою)
- №41 Сурхай II (1567—1572), сын Умалат-шамхала II
- №42 Ильдар-шамхал I (ок. 1573—1586), сын Сурхай-шамхала II
- №43 Чупан (ок. 1587—1605), внук Сурхай-шамхала II
- XVII век - Внутридинастический раскол и феодальная раздробленность.
- №44 Сурхай III (1605—1609), сын Чупан-шамхала
- №45 Адиль-Герей I (1609—1614), сын Сурхай-шамхала III
- №46 Андий (1614—1623), сын Чупан-шамхала
- №47 Ильдар II (1623—1635), сын Сурхай-шамхала III
- №48 Айдемир (1635—1641), сын Султан-Махмута крым-шамхала, сына Чупан-шамхала
- №49 Сурхай IV (1641—1667), сын Гирея I, сына Сурхай-шамхала III
- №50 Будай III (1668—1704), сын Бий-Мухаммада (Баммата), сына Андий-шамхала
- №51 Хан-шамхал (1704) сын Бий-Мухаммада (Баммата) (убит племянником)
- XVIII век - упадок шамхальства
- №52 Умалат III (1704—1719), сын Хана
- №53 Адиль-Гирей-шамхал (1720—1725), сын Будай-шамхала III (узурпатор)
- 1726-1734 годы - оккупация приморской части Дагестана Российской империей, титул упразднён.
- В 1734 году - Надир-шах реставрирует Хасбулат-шамхала на престоле в Гази-Кумухе, титул восстановлен.
- №54 Хасбулат-шамхал (1734—1758), сын Адиль-Герея II (с перерывами)
- №55 Ильдар-шамхал III (1735—1747) сын Муртаза-Али, сына Будай-шамхала III (с перерывами)
- №56 Мехти I Сушеный ("Ширданчи"; 1758-1763), сын Муртаза-Али, сына Будай-шамхала III (с перерывами)
- №57 Баммат I Беззубый ("Тишсиз"; 1763—65), сын Гирея, сына Ильдар-шамхала (с перерывами)(пал в бою)
- №58 Муртаза-Али-шамхал (1765—1785), сын Мехти I (с перерывами) (узурпатор)
- №59 Баммат II (1786—1797), сын Мехти I (узурпатор)
- С 1797 года - вассалы Российской империи. С 1806 года так же ханы Дербента.
- №60 Мехти II (1797—1830), сын Баммата II (узурпатор), генерал русской службы
- №61 Сулейман-паша(1830—1836), сын Мехти II, генерал русской службы
- №62 Ирази-шамхал (1831) (провозглашен имамом Гази-Мухаммадом) (пал в бою)
- №63 Умалат IV (1831—1832) (провозглашен имамом Гази-Мухаммадом) (пал в бою)
- №64 Абу-Муслим-хан (1836—1860), сын Мехти II, генерал русской службы
- №65 Мухаммад-шамхал III «Глухой» (1843) (провозглашен имамом Шамилём)
- 1860 - Княжество Тарковское - шамхал лишен титула валия Дагестана, перешедшего генерал-губернатору Дагестанской области.
- №66 Шамсутдин-хан (1860—1867), сын Абу-Муслим-шамхала, (отрекся от престола в 1867 г.)
- В 1867 году шамхальство было упразднено, и на его территории был образован Темир-Хан-Шуринский округ Дагестанской области.
- №67 Нух-бек Тарковский – диктатор Дагестана (1918 г.), внук Абу-Муслим-шамхала
Примечание
- ↑ Тихонов Д. И. Описание Северного Дагестана. 1796 г. // ИГЭД. — М., 1958.
- ↑ Бутков П. Г. Сведения о силах, числе душ и деревень в Дагестане. 1795 г. // ИГЭД. — М., 1958.
- ↑ [kumukia.ru/?id=1107 Кумыкский мир | Караманское сражение 1605 года в панораме веков]. kumukia.ru. Проверено 6 февраля 2016.
- ↑ Каяев А. Указ, раб., с.269
- ↑ Cevdet A. Kirim ve Kafkas Tarihcesi // Emel. 221.Temmuz-Agustos. 997, s.28
Напишите отзыв о статье "Тарковское шамхальство"
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/20197/ШАМХАЛЬСТВО Шамхальство Тарковское на «Академике»]
- [www.kumukia.ru/cat-27.html Шаухалы и Шаухальство Тарковское]. Проверено 6 октября 2012. [www.webcitation.org/6BdZlWxx2 Архивировано из первоисточника 24 октября 2012].
- Густерин П. В. [islam-info.ru/obchestvo/1596-pyotr-i-i-musulmane.html Персидский поход Петра I и мусульманские народы.]
Отрывок, характеризующий Тарковское шамхальство
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
