Шамшурина, Юлия Михайловна
Поделись знанием:
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
(перенаправлено с «Шамшурина, Юлия»)
Юлия Шамшурина 
| |||||||||
| Полное имя | Юлия Михайловна Шамшурина | ||||||||
| Гражданство |  СССР
| ||||||||
| Дата рождения | 16 июля 1962 (61 год) | ||||||||
| Место рождения | с. Каменное (Удмуртская АССР, СССР) | ||||||||
| Рост | 157 см | ||||||||
| Вес | 56 кг | ||||||||
| Карьера | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| В сборной | 1981 - 1989 | ||||||||
| Статус | завершила карьеру | ||||||||
| Конец карьеры | 1989 | ||||||||
| Медали | |||||||||
| |||||||||
| Результаты | |||||||||
| Олимпийские игры | 4 (1984) | ||||||||
| Кубок мира | |||||||||
| |||||||||
| |||||||||
| Последнее обновление: 09.12.2011 | |||||||||
Юлия Михайловна Шамшурина (урожд. Степанова, род. 16 июля 1962 года в с. Каменное Удмуртской АССР) — советская лыжница, вице-чемпионка чемпионата мира 1989 года.
Спортивная карьера
Лучшим достижением Юлии Шамшуриной является серебряная медаль в эстафете на чемпионате мира 1989 года в Лахти, в личных гонках — лучший результат 4 место на дистанции 10 км там же в Лахти.
Юлия участвовала в Олимпийских играх 1984 в Сараево, где заняла 4 место вместе с эстафетной четверкой и была 8-й в гонке на 10 км.
На счету Юлии Шамшуриной 1 победа на этапах Кубка мира на дистанции 10 км в Давосе.
Многократная чемпионка СССР на дистанции 5 км (1984), 15 км (1989) и в эстафетах (1983, 1985).
Напишите отзыв о статье "Шамшурина, Юлия Михайловна"
Ссылки
- [www.fis-ski.com/uk/604/613.html?sector=CC&competitorid=55890&type=result Юлия Шамшурина] — статистика на сайте FIS (англ.)
- [www.sports-reference.com/olympics/athletes/st/yuliya-stepanova-1.html Юлия Шамшурина] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
|
|
Это заготовка статьи о лыжнике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Шамшурина, Юлия Михайловна
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
