Шандор, Дьёрдь

Дьёрдь Шандор (англ. György Sándor, 21 сентября 1912, Будапешт — 9 декабря 2005, Нью-Йорк) — венгерский и американский пианист, педагог, ученик и друг Белы Бартока и Золтана Кодая.

Биография

Закончил Музыкальную академию Ференца Листа. Начал концертную карьеру в 1930. В 1939 дебютировал в Карнеги-холле. Получил американское гражданство (1943), воевал в армии США (1942—1944). В 1946 исполнил Третий фортепианный концерт Бартока с Филадельфийским оркестром под управлением Юджина Орманди. Исполнил и записал полное собрание фортепианных произведения Бартока, Кодая, Прокофьева. Исполнял также произведения Шопена, Шумана, Листа, Рахманинова. Ему принадлежат фортепианные транскрипции сочинений Баха, Дюка, Бартока.

Умер от инфаркта.

Двоюродный брат — пианист и музыкальный критик Арпад Шандор (1896—1972).

Педагогическая деятельность

Преподавал в Южном методистском университете (1956—1961), Мичиганском университете (1961—1982) и Джульярдской школе (с 1982). Вел мастер-классы в Париже, Иерусалиме, Ассизи, Зальцбурге. Среди его учеников — Элен Гримо, Дьёрдь Шебёк, Малколм Билсон, Эзекьель Виньяо, Мартон Иллеш и др.

Признание

Главная премия за грамзапись Академии Шарля Кро (1965). Почётный доктор Нью-Йоркского университета (1996).

Книги

• On Piano Playing: Motion, Sound, Expression. Boston: Schirmer 1981

Ссылки

• [www.allmusic.com/artist/gy%C3%B6rgy-s%C3%A1ndor-mn0001646651 Биография, дискография на сайте Allmusic]
• [www.nytimes.com/2005/12/14/arts/music/14sandor.html?_r=1 Некролог в The New York Times]

Отрывок, характеризующий Шандор, Дьёрдь

– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.