Шантич, Алекса
Алекса Шантич (27 мая 1868 - 2 февраля 1924) - сербский поэт.
| Алекса Шантич | |
| Алекса Шантић, Aleksa Šantić |
Содержание
Биография
Алекса Шантич родился в семье этнических сербов, живших в Герцеговине (в городе Мостар), входившей тогда в Османскую империю. Затем, в 1878 году, территорию фактически оккупировала Австро-Венгрия. Его отец был купцом, мать - домохозяйкой. В семье поэтический талант Алексы большого понимания не нашёл.[1]
После смерти отца опеку над Алексой взял его дядя.[1] После посещения бизнес-школ в Триесте и Любляне, Алекса вернулся в Мостар.[2] Сотрудничал с рядом печатных изданий. Сочинял музыку, выступал в качестве актёра и декламатора.[3] Возглавлял боснийское музыкальное общество под названием "Гусли". Был главным редактором журнала "Zora" ("Заря", 1896-1901гг.), сыгравшего большую роль в превращении Мостара в сербский культурный центр, средоточие южнославянских объединительных тенденций.[3] Принимал участие в национально-освободительной борьбе, сотрудничая с газетой "Народ".[3] Во время боснийского кризиса был вынужден бежать в Италию.
3 февраля 1914 года избран членом-корреспондентом Сербской королевской академии.[4]
Во время 1-й мировой войны, Шантич побывал в австрийском плену в качестве заложника, но выжил и видел реализацию своей мечты - объединение южных славян.
С 1908 Шантич серьёзно болеет: сначала из-за камней в почках, а после 1-й мировой войны - от туберкулёза.
Умер в Мостаре от туберкулёза 2 февраля 1924 года.[1]
Творчество
На Шантича повлияли народная поэзия, сербские романтики: Бранко Радичевич, Йован Йованович-Змай, Воислав Илич[3], а также немецкий поэт Генрих Гейне, которого он переводил.[1][2] Творческий период Шантича включает конец 19-го и начало 20-го века.[2] Первый стихотворный сборник (1891) подвергся критике со стороны «наставника» модернистов Богдана Поповича.[3][5] Поэт достиг поэтической зрелости между 1905 и 1910 годами, когда он написал свои лучшие стихи.[1] Стихи Шантича отражают эмоциональную боль и патриотизм, любовные переживания и бунт против национальной и социальной несправедливости.[2][6] Трогательные стихи посвящены людям, которые страдают от того, что вынуждены покинуть Родину.[1] Любовная поэзия Шантича развивалась под сильным влиянием жанра "севдалинка"[1][7](мусульманские боснийские любовные песни). В сборнике «На старых пепелищах» (1913) поэт воспевает несгибаемое упорство человека и готовность его к жертве.[3] Шантич оказался чужд модному тогда модернизму, однако его простая и искренняя поэзия обладала большой лирической убедительностью.[3]
С 1891 по 1913 год Шантич напечатал 6 сборников поэзии. На его счету - около 715 стихотворений[8], 7 театральных пьес, несколько прозаических произведений.[9] Автор драм в стихах "Во мгле" и "Жена Хасана-аги" (обе — 1907).[10]
Напишите отзыв о статье "Шантич, Алекса"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.santic.org/biografija.php Aleksa Šantić - poznati srpski pjesnik]
- ↑ 1 2 3 4 [lukapraha.cz/index_en.php?page=izdavastvo_en&id=455 A bilingual edition of the best verses of Aleksa Santic]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.kniga.seluk.ru/k-istoriya/885660-2-izdanie-osuschestvleno-pri-finansovoy-podderzhke-rossiyskogo-gumanitarnogo-nauchnogo-fonda-rgnf-proekt-11-04-1608.php 2 Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) Проект 11-04-16086д Перевод с сербского Редактор-составитель А. Б]
- ↑ [www.sanu.ac.rs/Clanstvo/IstClan.aspx?arg=636 Члан САНУ]
- ↑ [beleske.com/aleksa-santic-biografija/ Aleksa Šantić biografija]
- ↑ [serbiasos.blogspot.ru/2012/05/aleksa-santic.html Serbia SOS: Serbian poetry: Aleksa Santic]
- ↑ [www.dissercat.com/content/kontseptsiya-cheloveka-v-tvorchestve-ivo-andricha Диссертация на тему «Концепция человека в творчестве Иво Андрича» автореферат по специальности ВАК 10.01.05 - Литература народов Европы, Америки и Австралии | disserCat — элек...]
- ↑ [www.aleksasantic.com/ Aleksa Santic - Mostar - Cjelokupna Djela]
- ↑ books.google.ru/books?id=8j-Uemo6SfoC&pg=PA94&lpg=PA94&dq=Aleksa+%C5%A0anti%C4%87+seven+theatrical+plays+and+some+prose&source=bl&ots=5MbCFeL_gT&sig=ZibBI-8jjcssPN1bJg2uafgytb0&hl=ru&sa=X&ei=7PKBVOfrMM7aPeDigbgF&ved=0CCQQ6AEwAQ#v=onepage&q=Aleksa%20%C5%A0anti%C4%87%20seven%20theatrical%20plays%20and%20some%20prose&f=false
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/es/64402/%D0%A8%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D1%87 Шантич Алекса]
Ссылки
- www.kniga.seluk.ru/k-istoriya/885660-2-izdanie-osuschestvleno-pri-finansovoy-podderzhke-rossiyskogo-gumanitarnogo-nauchnogo-fonda-rgnf-proekt-11-04-1608.php
- lukapraha.cz/index_en.php?page=izdavastvo_en&id=455
- www.santic.org/biografija.php
- www.aleksasantic.com/
Отрывок, характеризующий Шантич, Алекса
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
