Шан-ди (династия Хань)

Лю Лун
5-й Император эпохи Восточная Хань
Дата рождения:	105(0105)
Дата смерти:	106(0106)
Время царствования:	106
Предшественник:	Хэ-ди
Преемник:	Ань-ди
Варианты имени
Традиционное написание:	劉隆
Упрощённое написание:	刘隆
Пиньинь:	Liú Lóng
Посмертное имя:	Сяошан-ди (孝殤帝)
Девиз правления:	Яньпин (延平) 106
Семья
Отец:	Хэ-ди

Сяошан-ди (кит. трад. 孝殤帝), или коротко Шан-ди (кит. трад. 殤帝), личное имя Лю Лун (кит. трад. 劉隆, упр. 刘隆, пиньинь: Liú Lóng, 105—106) — пятый император китайской династии Восточная Хань.

Лю Лун родился осенью 105 года; его родителями были император Хэ-ди и наложница, чьё имя не сохранилось. Так как до этого все сыновья императора умирали в младенчестве от болезней, в соответствии с предрассудками того времени Лю Луна и его старшего брата Лю Шэна отдали на воспитание в приёмную семью.

Когда в начале 106 года император скончался, его вдова Дэн Суй вернула обоих принцев во дворец. Хотя Лю Шэн и был старше, но он постоянно болел, и поэтому новым императором было решено сделать Лю Луна, которому было всего 100 дней от роду. Он был провозглашён императором, а Дэн Суй получила титул вдовствующей императрицы и стала при нём регентом; Лю Шэн получил титул Пинъюаньского князя.

Однако молодой император прожил недолго, и скончался в конце лета или начале осени того же 106 года. К тому времени уже стало ясно, что его старший брат Лю Шэн не настолько болезненен, как это считалось ранее, но вдовствующая императрица опасалась, что он в будущем будет мстить за то, что младший брат был сделан императором до него, и настояла на коронации в качестве нового императора его двоюродного брата — двенадцатилетнего Лю Ху.

Отрывок, характеризующий Шан-ди (династия Хань)

«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.