Шао Кан

Шао Кан
Shao Kahn, 绍康
Игровая серия	Mortal Kombat
Появления	Mortal Kombat II Mortal Kombat 3 Ultimate Mortal Kombat 3 Mortal Kombat Trilogy Mortal Kombat Advance MK: Deception (GameCube) MK: Shaolin Monks MK: Unchained MK: Armageddon Mortal Kombat (2011)
Живое исполнение	Брайан Глинн (MKII, MK3, UMK3, MKT) Стив Ричи (голос) (MKII, MK3, UMK3, MKT) Брайан Томпсон (второй фильм) Джеффри Мик (телесериал)
Дополнительная информация
Вид (раса)	Бог (После победы над Блейзом)
Место рождения	Внешний Мир

Шао Кан (англ. Shao Kahn, кит. 绍康) — вымышленный персонаж, один из первых боссов серии файтинг-игр Mortal Kombat. В новых частях серии он периодически становится доступен в качестве обычного игрового персонажа. Победить его очень просто, зная его слабые места.

Рост: 218 см

Вес: 268 кг

Описание

Шао Кан — один из главных отрицательных персонажей серии игр Mortal Kombat, император Внешнего Мира (в его имени часто делается орфографическая ошибка, вроде Shao Khan (Шао Хан). Имеет сходство во многих отношениях с азиатскими полководцами времен Средневековья (шлем и одежда), олицетворяет зло во многих проявлениях. Кан известен своей силой бога, крайней жестокостью и грубостью как в отношении своих врагов, так и в отношении союзников, но выше простого полководца ему удалось подняться исключительно за счёт своих интеллектуальных способностей и познаний в области чёрной магии. Подобно своему слуге Шан Цзуну Кан способен поглощать души живых существ. Сильными сторонами Шао Кана являются его огромная сила воли на пути к достижению своих целей и способность к организации, слабыми — его высокомерие и самоуверенность.

Список фраз

• «Don’t make me laugh!» — «Не смеши меня!»
• «All too easy!» — «Всё слишком просто!»

Фраза, вероятно, взята у Дарт Вейдера из «Звёздных войн» (такую фразу Вейдер произносит в пятом эпизоде), также шлем императора немного похож на шлем ситха, хотя скорее сходство обусловлено происхождением обоих шлемов от традиционного самурайского.

• «You weak pathetic fool!» — «Ты слабый и жалкий глупец!»
• «That was pathetic!» — «Это было жалко!»
• «I won!» — «Я победил!»
• «I am Shao Kahn… Bow to me!» — «Я Шао Кан! Поклонитесь мне!»
• «Is That’s your best?» — «Это всё на что ты способен?»
• «You suck!» — «Ты отстой!»
• «It’s official — you suck!» — «Заявляю официально, что ты отстой!»
• «You will die!» — «Ты умрешь!»
• «You are nothing!» — «Ты ничтожество!»
• «You will never win!» — «Ты никогда не победишь!»
• «Feel the Power of Shao Kahn!» — «Почувствуй силу Шао Кана!» (MK2)
• «Feel the wrath of Shao Kahn!» — «Почувствуй гнев Шао Кана!» (MK2)
• «I will destroy you!» — «Я уничтожу тебя!» (MK2)
• «I rule this world!» — «Я правлю этим миром!» (MK2)
• «You will die, mortal!» — «Ты умрешь, смертный!» (MK2)
• «Prepare to die!» — «Готовься к смерти!» (MK2)

История

Шао Кан был приближённым императора Внешнего Мира Короля Драконов Онаги. Однако он не желал быть таковым, он желал гораздо большего — править Внешним Миром. И в один прекрасный момент он отравляет Онагу и захватывает власть. Шао Кан обретает великую мощь. Став новым императором Внешнего Мира, он захватывает множество других. В отличие от Онаги, Кан не мог сразу воссоединять завоёванный мир со своим. Старшие Боги придумали турнир Смертельная Битва, чтобы Миры могли защищаться от нападений императора. Однако Шао Кан был непобедим. Он и его воины побеждали в 10 турнирах подряд, что позволяло императору захватывать миры и присоединять их во Внешний Мир. Таким образом он накопил достаточно власти, чтобы на сей раз завоевать гораздо большее Царство — Эдению. Шао Кан побеждает в Смертельной Битве и начинает захват Эдении. Он убивает законного правителя короля Джеррода и силой заставляет королеву Синдел признать свою власть. Однако она не смирилась с этой ролью супруги нового императора и покончила с собой. Принцесса Китана, родная дочь Джеррода и Синдел была выращена Шао Каном как хладнокровный убийца. Император пожелал оставить её как символ Царства Эдении. Шао Кан приказывает Шан Цуну создать женщину — копию Китаны, чтобы в случае предательства своей падчерицы, заменить её на эту копию. Шан Цун создаёт Милину. Затем Шао Кан делает попытку завоевать Земной Мир. Рождённый на Земле демонический колдун императора Шан Цун с успехом выигрывает 9 турниров подряд, однако на 10 турнире он уступает монаху Великому Кунг Лао — лучшему воину Земного Мира. В гневе император ссылает его в кобальтовые копи шоканов. Великий Кунг Лао становится врагом Шао Кана. Однако несмотря на неудачные попытки императора и Шан Цуна убить его, он остаётся живым до следующего турнира Смертельной Битвы. Шан Цун вызволяется из копей, направляется к Шао Кану и на сей раз приходит на турнир не один. В рудниках он познакомился с принцем Горо. Бой Горо и Великого Кунг Лао был очень долгим и жестоким, однако в конце концов Горо побеждает и убивает монаха. Шан Цун крадёт его душу. С этих пор воины Шао Кана становятся непобедимыми. И наконец пришло время последнего 10 турнира. Однако планам Шао Кана по захвату Земного Мира вновь не суждено сбыться. Лю Кан побеждает и Горо и постаревшего Шан Цуна. Последнему удаётся убежать во Внешний Мир. Император снова был в ярости, однако Шан Цун молил его о пощаде и поведал ему свой новый план о уничтожении земных воинов. Он предлагал заманить их во Внешний Мир, чтобы сам император убил их. Шао Кан согласился с его планом и вернул ему молодость. Далее он приказывает Бараке напасть на академию Ву Ши. Барака и его таркатаны нападают на академию и похищают Соню Блейд. Ловушка сработала, и все воины Земного Мира, включая заклятого врага Шао Кана — Рейдена, прибывают во Внешний Мир. В ходе турнира во Внешнем Мире Китана окончательно вспоминает своё прошлое и в жестокой драке убивает Милину. Шао Кан не смог уничтожить земных воинов. Чемпион Смертельной Битвы Лю Кан и его товарищи побеждают, а сам Лю смог справиться и с Шан Цуном, и с Кинтаро и даже начинал побеждать самого императора. Они спасли Соню и вернулись в Земной Мир. Однако Шао Кан не желал сдаваться так легко. Он решил воплотить в жизнь свою давнюю мысль — с этой целью он с помощью колдуна Шан Цуна отправил душу королевы Синдел в Земной Мир. Таким образом Шао Кан мог беспрепятственно войти в Земной Мир с целью забрать свою королеву. И он начинает вторжение, с помощью своих порталов он похищает души всех людей на Земле. Однако Рейдену удалось спасти души избранных воинов, но не их жизни — Шао Кан посылает свои отряды воинов с целью убить оставшихся в живых защитников Земного Мира. Их первой жертвой стал Джонни Кейдж. Император приказывает Джейд и Рептилии найти и убить принцессу Китану. Он занимается вербовкой новых союзников и смог получить Скорпиона, Эрмака и Нуб Сайбота. Однако на этот раз никто не был верен своему императору. Шива, бывшая телохранительница Синдел вздумала убить своего императора. Однако Кано предупредил его, и Шао Кан убил её. Далее он принимает бой с Кунг Лао (потомком и тёзкой знаменитого чемпиона) и побеждает. Лю Кан, увидевший это, решил что Кунг Лао погиб, и с яростью бросился на Шао Кана. Император не смог победить чемпиона Смертельной Битвы и всех его сил хватило лишь для того, чтобы убежать во Внешний Мир. Земной Мир и Эдения вновь приняли свой прежний вид. Теперь сам Шао Кан и остатки его армии вынуждены были защищаться от объединённых сил Китаны, Синдел и расы Шоканов. Однако его спасает появление Шиннока, у которого были свои причины на завоевание Земного Мира и Эдении. Во время бойни Шиннока и его приспешников с Рейденом и его воинами, Шао Кан накапливает свои силы… Шинноку тоже не удаётся победить. Всё ещё слабый Шао Кан оставался в своём дворце, однако он не был глупцом. Он прекрасно осознавал, что в таком состоянии не сможет принять достойный отпор возможным убийцам, и он создаёт свой клон.

Впоследствии образованный смертельный альянс колдунов Куан Чи и Шан Цуна совершают нападение на клона Шао Кана, как на возможную главную угрозу их союза и убивают его, как позже и Лю Кана. Единственное чего никто не знал, так это то что это был лишь клон императора. Шао Кан продолжает оставаться в тени и наблюдать за событиями.

В момент появления короля драконов Онаги Шао Кан понимает что не может больше ждать, он излечивает смертельно раненого Горо и предлагает ему объединиться и убить короля драконов взамен обещая восстановить в правах расу Горо шоканов, Горо принимает предложение. Также император пользуясь силой древней клятвы воскрешает Шан Цуна (погибшего в битве с Онагой) и все вместе они совершают нападение на бывший замок Шао Кана. Чего они не знали так это того что на троне сидела не Китана, а Милина, что впоследствии и выяснилось. Снова Шао Кан становится императором Внешнего мира.

В событиях Армагеддона, Шао Кан объединяется с Онагой и Шинноком для того, чтобы помешать воинам света овладеть силой Блейза. Позже он участвует в Битве у пирамиды Аргуса на стороне сил Тьмы.

В конце битвы лишь Шао Кан и Райдэн в живых. Райдэн пытается остановить Шао Кана, но проигрывает. Шао Кан убивает Райдэна, однако, тот перед смертью успевает отправить сообщение самому себе в прошлое, изменив тем самым ход времени.

Убив Райдэна, Шао Кан соединил все царства с Внешним Миром. Но его окончательный триумф скоро стал его падением. Оставшись без целей для завоевания, Шао Кан довел себя до безумия.

В изменённой временной линии, получавший видения Райдэн с помощью Старших Богов убивает Шао Кана.

Разработка

В начале создания Mortal Kombat II Внешний Мир планировали сделать местом населённым одной лишь расой Таркатанов (у которых тогда не было названия — оно появилось лишь в Mortal Kombat: Deception), к которым принадлежит Барака. Один из первых вариантов облика Шао Кана был таркатан, одетый наподобие жреца. Другой вариант представлял собой некое скелетоподобное существо. Тобиас решил, что в таком виде Кан по духу слишком напоминает Шан Цуна и в конечном итоге превратил императора Внешнего Мира в мускулистого воителя.

Игровая информация

Шао Кан впервые появился в МК2 как финальный босс, победой над которым игра заканчивалась. В МК3 он остался боссом, но, кроме того, введя чит-код, за него можно было играть. В Trilogy никакого чита не требуется, он есть в таблице. Позже он вернулся как обычный боец в Deception (GameCube, PSP(Mortal Kombat: Unchained), PS2, XBOX).

Первое появление Шао Кана без маски в играх серии состоялось в Mortal Kombat: Shaolin Monks, где после утраты половины здоровья, он достаёт молот и метает его в игрока, который отбивает оружие обратно в императора, разбивая его маску. В концовке Mortal Kombat: Armageddon Шао Кан, побеждая Блейза, устраняет все препятствия на своем пути и завоевывает оставшиеся реальности, однако, после того, как для завоевания не остаётся миров, император сходит с ума.

Боевые характеристики

Коронные приёмы

• Light Arrow (Световая стрела): Шао Кан встает на колено и метает в противника длинную светящуюся стрелу-копьё. (MKII, MK(2011))

• Charging Spikes (Колющие шипы): Шао Кан таранит плечом противника, оставляя позади себя яркий след, похожий на след в ударах Джонни Кейджа Shadow Kick и Shadow Uppercut. (MKII, MK3, UMK3, MKT, MK:D, MK:U, MK:SM, MK:A)
• Wrath Hammer Attack (Атака молотом гнева): Шао Кан достает молот и бьет им противника по голове. Начиная с MK: Deception «Молот Гнева» стал одним из боевых стилей Шао Кана вследствие чего отпадала надобность делать из него отдельный спецприём. (MK3, UMK3, MKT)
• Explosive Blast (Обжигающее дыхание): Шао Кан выпускает изо рта плазменный зелёный шар наподобие файербола. (MK3, UMK3, MKT, MK:D, MK:U, MK:SM) Такой же шар-звезду, но меньшего размера он выпускает из рук. (MK:A)
• Uplifting Knee (Выпад коленом): Шао Кан делает выпад, напрыгивает на противника с выставленным вверх коленом, оставляя позади такой же след, что и в приёме Charging Spikes. (MK3, UMK3, MKT, MK:D, MK:U, MK:SM, MK:A)
• Ridicule (Высмеивание): Шао Кан часто насмехается, унижает и дразнит своих противников оскорблениями, насмешками или просто смехом. Приём стал визитной карточкой Шао Кана, сделав его одним из самых запоминающихся боссов в истории файтинг-игр. В MK: Deception он позволяет Шао Кану восстанавливать незначительное количество здоровья, с возможностью использования до трёх раз за раунд. (MKII, MK3, UMK3, MKT, MK:D, MK:U, MK:SM, MK:A)
• Grab and Punch (Схватить и ударить): Одной рукой Шао Кан поднимает противника за горло, другой же наносит удар в голову, отбрасывая того на расстояние. В MK: Deception этот приём является простым броском и, если он проводится вблизи смертельных ловушек, автоматически отправляет в них противника. (MKT, MK:D, MK:U, MK:A)
• Emperor’s Shield (Щит императора): Шао Кан выполняет приём наподобие апперкота, образующий на доли секунды барьер, который не только отражает метательные атаки, но и способен нанести повреждения, если проводится в непосредственной близости от противника. (MK:D, MK:U, MK:A)

Фаталити

• Human Nail (Человеческий Гвоздь): Шао Кан забивает противника молотом в пол, затем, когда тот оказывается наполовину в земле, смеется и завершает приём ударом молота об его голову, разрывая тело на куски. В MK: Deception этот приём видоизменён, Шао Кан завершает его ударом с размаха, от чего голова противника разлетается на куски. (Mortal Kombat Trilogy на Nintendo 64, (MK:D))
• Home Run (Хоумран): Шао Кан отправляет противника апперкотом высоко в воздух, и затем разбивает молотом на куски, когда тот падает. (MK:D)
• Double Down (Удвоение): Шао Кан пробивает руками тело противника насквозь и разрывает его на две части. (MK (2011))
• Babality (Младенчество): Шао Кан указывает пальцем на противника и говорит ему своё "You suck!", после складывает руки и отворачивается .
• Friendship (дружба): Шао достает мячик и клюшку для гольфа и ударом пускает его в соперника, от чего соперник съёживается, а Шао Кан насмехается над ним .

Появление в других медиа

Фильм

Шао Кан представлен в двух экранизациях игры (Смертельная битва и Смертельная битва 2: Истребление), но в первой упоминается лишь как «император», появляясь в фильме лишь в виде спецэффекта.

В Смертельной битве 2: Истребление Шао Кан выступает в качестве основного отрицательного персонажа, роль которого исполнил актёр Брайан Томпсон. В этой версии, Кан также являлся братом Рейдена и сыном Шиннока. Родство Кана и Рейдена также упоминается в игре «Mortal Kombat vs. DC Universe», хотя, эта игра не считается «канонической».

Большинство фанов игры не были удовлетворены игрой Томпсона, считая, что он чересчур драматизировал свою роль. Также критику вызвало и то, что по ходу фильма Кан появляется в своём шлеме только дважды и вдобавок сильно проигрывает внешне Кану из игр по росту.

Телесериал

В телесериале роль Шао Кана исполнил актёр Джефф Мик, который также исполнил роль Рейдена. В большинстве серий Шао Кан появляется лишь в эпизодах или только упоминается, но тем не менее он является самым влиятельным злодеем в сериале.

Комиксы

Шао Кан появляется в комиксе Тобиаса МК2, который шёл, как бонус, который можно было заказать по телефону, периодически появляющемся во время простоя автомата. В этом комиксе Кан впервые появляется без маски, в своём замке, обсуждая с королём шоканов Горбаком и Шан Цуном поражение в предыдущем турнире.

Также Шао Кан появлялся в неканонических комиксах от издателя Малибу. Там его роль сходна с той, которую они исполнял в играх серии. Большую часть времени в этих комиксах Шао Кан появляется без маски, кроме специального выпуска про Китану и Милину. В серии комиксов Battlewave (рус. Боевая волна) Кан приводит в действие новый план для захвата Земного Царства. Для этого он захватывает Соню Блейд и после её зомбирования Рептилией, пытается жениться на ней, что даст ему право захватить Землю, не нарушив правил Старших Богов.

Дарк Кан

Дарк Кан
Dark Kahn
Игровая серия	Mortal Kombat
Появления	Mortal Kombat vs. DC Universe
Живое исполнение	Патрик Сайтс
Дополнительная информация
Вид (раса)	Шао Кан и Дарксайд (гибрид)
Мировоззрение	Зло

Dark Kahn (Дарк Кан) — персонаж вселенных Mortal Kombat и DC Comics. Главный злодей игры Mortal Kombat vs. DC Universe. После провала вторжения Шао Кана в Земной мир, Рейден уничтожает Кана, выстрелив в него молнией, когда тот пытался сбежать через портал. В то же время, на Земле, Супермен уничтожает злодея Дарксайда, выстрелив в него лазером из глаз, когда апокалиптянин пытался бежать домой посредством телепортатора. Так как это происходит одновременно в обоих мирах, оба злодея оказываются слиты в единое сверх существо под названием Дарк Кан, который начинает сливать вселенные Mortal Kombat и DC Universe.

11 сентября 2008 года был опубликован окончательный список персонажей игры, в котором несмотря на ранее циркулировавшие слухи, Дарк Кан уже не значился. Однако, в опубликованном документе присутствовал намек на возможность разблокировки этого персонажа. В течение того же дня Midway официально подтвердила наличие в игре Дарк Кана.

14 октября 2008 года было опубликовано видео из профиля Джона Тобиаса. В нём Тобиас рассказывал как он вернулся к работе над MK после своего ухода в 1999 году. Во время рассказа о приемах рисования персонажей были продемонстрированы первые эскизы Дарк Кана, ставшего таким образом первым из боссов игры, чей облик стал известен.

После выхода игры возник вопрос о доступности данного персонажа для игры человеком. Но, несмотря на то, что скачиваемый контент предполагал наличие новых доступных для игры героев, Дарк Кан не был заявлен как часть этого контента. Посему пока что он остаётся недоступным игроку.

На сайте fightersgeneration.com, посвящённом играм-файтингам, по поводу внешнего вида Дарк Кана написали следующее:

Ну да, он выглядит злобным, грозным и все такое прочее, но этого реально недостаточно для подобного существа. На самом деле, этот парень выглядит как творение шестилетнего ребёнка с отклонениями в развитии.

Раскрыто в 2014 году. Дарк Кан доступен в версиях PS3,но это может быть мод для этой игры.Или секретные моменты приобретения. Для XBOX 360 скорее всего недоступен.. 5 июля 2014 года

Ссылки

• [mortalkombat.wikia.com/wiki/Shao_Kahn Shao Kahn — The Mortal Kombat Wiki] (англ.) на сайте Викия

Отрывок, характеризующий Шао Кан

– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.