Шаповалов, Иван Николаевич

Иван Шаповалов
Полное имя	Иван Николаевич Шаповалов-Поднебесный
Место рождения	Котово, Волгоградская область, РСФСР, СССР
Страна	Россия Россия
Профессии	композитор, музыкальный продюсер
Сотрудничество	t.A.T.u., 7Б, n.A.T.o., дуэт «Vena», «Hellya»

Ива́н Никола́евич Шапова́лов (р. 28 мая 1966, Котово, Волгоградская область) — российский музыкальный продюсер. Продюсер поп-группы «t.A.T.u.» («Тату») в 1999—2004 годах, солистками которой являлись Юлия Волкова и Елена Катина.

Биография

Ранние годы

Иван Шаповалов родился 28 мая 1966 года в городе Котово Волгоградской области. Отец — Николай Александрович, художник. Мать — Надежда Ричардовна, школьный учитель физики. Окончил заочную физико-математическую школу.

В 1990 году Шаповалов окончил Саратовский медицинский институт, прошёл специализацию по специальности «детская и подростковая психиатрия», после чего работал врачом в психиатрической больнице города Балаково и параллельно занимался частной детской психокоррекционной практикой. В 1992 году создал организацию «Служба формирования общественного мнения „Контекст“». Журнал «Компания» сообщал, что её услугами пользовался предвыборный штаб Дмитрия Аяцкова во время губернаторских выборов.

В 1992—1994 годах Шаповалов работал в отделе рекламы и маркетинга страховой компании «Славия» и негосударственного пенсионного фонда «Российский капитал». С 1993 года работал в московских филиалах компаний. В это время он познакомился с композитором Александром Войтинским.

С 1994 года Шаповалов начал работать сценаристом рекламных роликов. В 1996 году он изготовил рекламный ролик для компьютерной компании «R&K», в сценарии которого фигурировал Норберт Винер, так как выпускаемые компьютеры выходили под маркой Wiener в честь основоположника кибернетики. Ролик озвучивал Олег Ефремов. Один из учредителей R&K, Борис Ренский, позднее выступил финансовым спонсором и сопродюсером группы «Тату». В 1998 году Шаповалов снял рекламный ролик прохладительных напитков «Пейте без остановки напитки из Черноголовки» компании «ОСТ», в озвучивании которого принимала участие Лена Катина, будущая солистка группы. На съёмках он познакомился с Еленой Кипер, журналистом телекомпании НТВ (программа «Впрок») и будущим сопродюсером группы.

С 1996 года работал в «Русской винно-водочной компании» (РВВК). В 1997—1998 годах работал в рекламном агентстве Ark J. Walter Thompson.

Продюсирование группы «t.A.T.u.»

В 1999 году Шаповалов и Войтинский провели кастинг на роль солистки, в результате которого была выбрана Лена Катина. Было записано несколько песен (в том числе «Я твой враг», «Югославия» — на тему военной агрессии НАТО против Югославии). Позднее в группу пригласили вторую девушку — Юлю Волкову. Шаповалов стал продюсером группы «t.A.T.u.» и директором компании «Неформат» (продюсерский центр И. Шаповалова).

В 2000 году записана песня «Я сошла с ума», авторами текста были Елена Кипер и Валерий Полиенко, музыку написал 17-летний школьник Сергей Галоян. В том же году вышел видеоклип. Над образом солисток в видеоклипе работал визажист Андрей Дрыкин. В 2001 году вышел альбом «200 по встречной». В мае 2001 года Шаповалов подписал контракт с российским отделением лейбла «Universal Music». По контракту Шаповалов должен выпустить три альбома, при этом одним из условий контракта был пункт, согласно которому продюсер не мог изменить состав группы. Позднее Шаповалов подал иск против «Universal Music Russia», обвиняя рекорд-лейбл в нарушении договора и требуя выплаты дополнительного вознаграждения. В сентябре выходит сингл и снят видеоклип «Полчаса». В 2002 году вышел англоязычный альбом «200 km/h in the Wrong Lane». В 2003 году вышли сингл и видеоклип «All the Things She Said». В этот период группа пользовалась большой популярностью, проходили многочисленные гастроли.

В январе 2004 года на телеканале СТС стартовало реалити-шоу «„Тату“ в Поднебесной», в прямом эфире группа планировала записать новый альбом. На 13-м этаже гостиницы «Пекин» Шаповалов устроил студию, где также принимал демозаписи молодых исполнителей, из которых был составлен сборник «Поднебесная №1». Однако в итоге альбом не был записан, Шаповалов сложил полномочия гендиректора компании «Неформат», которой принадлежал бренд «Тату» («t.A.T.u.»), название группы осталось за певицами. Новым продюсером стал Борис Ренский.

В октябре 2004 года на церемонии «BMI Honors Top European Songwriters and Publishers at Annual London Awards» Шаповалова наградили медалью в номинации «Pop Awards». Композиция «All the Things She Said», соавтором которой он был, прозвучала в эфире более 2 млн раз и заняла в номинации поп-музыки первое место, опередив «It’s My Life» группы No Doubt.

2004—2008 годы

В 2004 году Шаповалов начал продюсировать певицу Nato — Наталью Шевлякову из Челябинска, которая познакомилась с Шаповаловым во время его работы в «Поднебесной». В его планах было выступление певицы в наряде шахидки. В годовщину террористического акта 11 сентября 2001 года в США Шаповалов пытался организовать концерт в Колонном зале Дома Союзов, где планировалось выступление певицы в наряде шахидки. В связи с этим представитель Министерства культуры и массовых коммуникаций РФ выразил свою обеспокоенность, акцию назвали неполиткорректной, и концерт был отменён. После захвата 1 сентября террористами школы в Беслане Шаповалов не исключил возможности проведения концерта в этом городе. Подобный концерт Шаповалов пытался провести в Англии. Мусульманский совет Великобритании осудил эту идею, назвав её «попыткой сделать деньги на трагедии других людей», и призвал игнорировать концерт. Выступление состоялось в январе 2005 года. В 2004 году Шаповалов начал своё сотрудничество с певицей Хелей и Нано Project.

Шаповалов также занимался продюсированием рок-группы «7Б». Созданный в процессе этого сотрудничества альбом «Инопланетен» и три музыкальных клипа заметно отличались от предыдущих самостоятельных работ группы в сторону утяжеления звука, наложения большого количества эффектов, депрессивной тематики.

В 2005 году Шаповалов объявил, что намерен снять реалити-шоу на ледоколе, который будет производить тур по Северному Ледовитому океану, однако проект остался нереализованным.

В 2007 году стал совладельцем интернет-магазина Mp3search.ru. Одновременно с этим вошёл в состав руководства НП ФАИР, занимавшегося коллективным управлением авторскими правами в Интернет. В том же году звукозаписывающая компания Gala Records подала иск против компании владельца Mp3search.ru, обвинив его в незаконном распространении записей певицы МакSим.

2012 год

В 2012 году у Шаповалова диагностировали опухоль мозга. В перевозке в больницу ему помогала экс-солистка группы «t.A.T.u.» Юля Волкова. По словам бывшего концертного директора группы Леонида Дзюника, Шаповалов сидел дома и не проходил лечение, пока Волкова не узнала о его болезни и не настояла на необходимости лечь в больницу. Дзюник сказал, что Волкова приехала к нему домой и отвезла в больницу. Шаповалов успешно прошел курс химиотерапии. На данный момент Иван полностью выздоровел.

2013 год

В 2013 году Шаповалов записал три песни в составе проекта «Podnebeses»:

1. Против часовой
2. Она оставила солнце
3. Моя любовь гуляет

Акции и критика

Шаповалов использовал различные провокационные приёмы для привлечения внимания к своим проектам.

В видеоклипах «Тату» помимо лесбийской тематики были сюжеты, связанные с мастурбацией и терроризмом (взрыв детской карусели). Одним из главных объектов критики стал используемый группой имидж лесбиянок. Так, сексолог Диля Еникеева, комментируя творчество группы, писала: «это продуманная политика против нации, против здорового секса, семьи и материнства». Вместе с тем, в ряде источников отмечалось, что, несмотря на свой имидж, «t.A.T.u.» в самом лесбийском сообществе не воспринимались как лесбийская группа, а Шаповалов подвергался резкой критике. Одной из причин такого отношения называлось то, что на самом деле группа действовала в рамках гетеросексистской культуры: «в построении сценического образа лесбиянок группа ориентируется на патриархатную рамку, в которой женщина всегда является объектом для получения удовольствия, объектом взгляда, а роль смотрящего принадлежит мужчине… Образ группы скорее соответствует модели „женщина для мужчины“, чем „женщина для женщины“». Социолог Игорь Кон выделял другую составляющую имиджа группы: «На мой взгляд, успех t.A.T.u. обусловлен не столько демонстративной игрой в запретные лесбийские отношения, сколько тем, что создан образ самодостаточных крутых девчонок».

В 2003 году в Великобритании Шаповалов сделал различные провокационные высказывания на тему педофилии, что вызвало протесты со стороны ряда общественных организаций (в частности, со стороны организации по защите детей от насилия «Kidscape»). Директор «Kidscape» Мишель Эллиотт отметила: «Мы возражаем и вовсе не находим забавным тот факт, что Иван подает их как детскую сексуальную фантазию. Эти девочки талантливы. Жаль, что их рекламируют за счет сотен тысяч сексуально совращенных детей». В интервью британскому таблоиду Шаповалов заявил, что «предпочитает несовершеннолетних девушек». Ведущий 4-го канала британского телевидения Ричард Мэдли назвал дуэт «тошнотворным», охарактеризовав клип на песню All the Things She Said «эталоном сладких грёз всех британских педофилов». В ответ Шаповалов на официальном сайте группы призвал провести дискуссию «на тему роста педофилии в Великобритании» и выразил готовность оказать медицинскую помощь самому Мэдли. Подобная реакция на появление группы была связана с тем, что в это время в Великобритании проводились различные кампании по борьбе с педофилами.

В мае 2003 года Шаповалов собирался снять клип на Красной площади с участием нескольких сотен девушек в школьных юбках. Однако сотрудники милиции пресекли мероприятие, вытеснив всех собравшихся и задержав самого продюсера. По этому поводу Шаповалов отметил: «Видимо, Кремлю не нужны „Тату“ на „Евровидении“». В 2003 году Шаповалов пытался выдвинуть солисток «Тату» в кандидаты в Президенты России. О начале сбора подписей было объявлено по российскому телевидению. Для преодоления возрастного ценза в 35 лет он предлагал сложить возраст певиц.

Ссылки

• [www.ko.ru/document_for_print.asp?d_no=4101 «T.A.T.u.»-мейкер] // Компания, № 207, 25 марта 2002

Интервью

• [archive.is/20130417011513/www.izvestia.ru/tv/article43123/ Иван Шаповалов: «Не хватает любви»] // Известия, 16 января 2004
• [www.echo.msk.ru/interview/22211/ Иван Шаповалов, Волкова и Катина] // Эхо Москвы, 16 мая 2003
• [www.echo.msk.ru/programs/argentum/24966/ Иван Шаповалов] // Эхо Москвы, 7 марта 2004
• [www.echo.msk.ru/guests/7410/ Иван Шаповалов] // Эхо Москвы, 9 сентября 2004
• [www.peremeny.ru/blog/1339 Иван Шаповалов: «Законы устанавливают художники»] // BRAVO, август 2003

Отрывок, характеризующий Шаповалов, Иван Николаевич

Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.