Шапсугский национальный район
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входил в | |
| Включал |
первоначально 5 сельсоветов |
| Административный центр |
Туапсе, 2-й Красно-Александровский, Совет-Квадже, Лазаревское |
| Дата образования |
1924—1945 |
| Официальный язык | |
| Население (1942) |
17,5 тыс. |
| Национальный состав | |
| Площадь |
1,5 тыс. км² |
Шапсугский национальный район — национальный район в составе Краснодарского (в 1924—1934 — Северо-Кавказского, в 1934—1937 Азово-Черноморского) края, существовавший в 1924—1945 годах.
Район был образован 6 сентября 1924 года на территории Черноморского округа, населённой преимущественно шапсугами (около 3,4 тыс. чел.). Центром район первоначально был город Туапсе. После образования района началось выселение армян и русских которое было остановлено властями края[1]
По состоянию на начало 1925 года район делился на 4 сельсовета: Карповский, Кичмай, Красно-Александровский и Псеушхо. Население района в том же году составляло 3049 чел., а площадь — 462 км².
В 1930 центр района был перенесён во 2-й Красно-Александровский аул (Калеж), а в 1931 в Совет-Квадже. В 1934 район делился на 8 сельсоветов: Камир-Астовский, Карповский, Кичмайский, Красно-Александровский, Лазаревский, Псебинский, Псеушховский и Совет-Квадже.
В конце 1930-х годов термин «национальный район» перестаёт употребляться и район называется просто Шапсугским. К 1941 году в районе стало 7 сельсоветов: Камир-Астовский, Кичмайский, Красно-Александровский, Лазаревский, Макопсинский, Марьянский и Псеушховский.
27 мая 1945 года Шапсугский район был переименован в Лазаревский район Краснодарского края.
1 декабря 1990 года I съезд причерноморских адыгов (шапсугов) принял «Декларацию об образовании Шапсугского национального района», однако эта инициатива не нашла поддержки властей.
Напишите отзыв о статье "Шапсугский национальный район"
Литература
- Основные административно-территориальные преобразования на Кубани (1793—1985 гг.) / Сост.: А. С. Азаренкова, И. Ю. Бондарь, Н.С. Вертышева. — Краснодар: Краснодарское кн. изд-во, 1986. — 394 с.
Ссылки
- [www.blackseanews.net/files//image/%2895-99-99-99%29/map31.jpg Карта Шапсугского района]
Примечания
- ↑ www.observer.materik.ru/observer/N07_93/7_19.HTM
Отрывок, характеризующий Шапсугский национальный район
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
