У этого термина существуют и другие значения, см.
Шарада.
Шарада (санскр. शारदा, śāradā IAST) — одна из индийских абугид, происходящая от письма брахми. Около VIII века н. э. выделилось из письма гупта как его западный вариант (восточным было письмо нагари).
Является предком письменности гурмукхи, использующегося в настоящее время для языка пенджаби (наряду с арабским алфавитом). В настоящее время используется преимущественно в религиозном сообществе кашмирских пандитов, а также пишущими на санскрите индийскими буддистами[1].
Предпринимаются шаги по введению шарада в стандарт Юникод.
Напишите отзыв о статье "Шарада (письмо)"
Примечания
- ↑ [www.ethnologue.com/show_language.asp?code=san Ethnologue report for language code: san]
Ссылки
- [ancientscripts.com/sarada.html Письменность шарада на ancientscripts.com]
Отрывок, характеризующий Шарада (письмо)
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
