Шарангович, Василий Фомич

Василий Фомич Шарангович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии
март 1937 года — июль 1937 года
Предшественник:	Николай Фёдорович Гикало
Преемник:	Яков Аркадьевич Яковлев
Второй секретарь Харьковского обкома КП(б) Украины
1936 года — март 1937 года
Уполномоченный комиссии партийного контроля по Харьковской области
1934 год — 1936 год
Член Президиума ЦИК Белорусской ССР
1931 год — 1934 год
Первый секретарь Иркутского окружного комитета ВКП(б)
1929 год — 1930 год
Заместитель комиссара юстиции Белорусской ССР
1921 год — 1922 год
Рождение:	25 марта (20 февраля) 1897(1897-02-20) дер. Кочаны, Виленская губерния, Российская империя (ныне — Мядельский район, Белоруссия)
Смерть:	15 марта 1938(1938-03-15) (41 год) Москва, РСФСР, СССР
Партия:	РСДРП(б) (с 1917)
Награды:

Васи́лий Фоми́ч Шаранго́вич (белор. Васіль Фаміч Шаранговіч; 20 февраля (4 марта) 1897, деревня Кочаны (Виленская губерния, ныне Мядельский район Минской области — 15 марта 1938, Москва) — советский партийный деятель.

Биография

Родился в семье крестьянина. Член РСДРП(б) с 1917 года. Участник Гражданской войны в России. В 1919 году направлен на подпольную работу в Минскую губернию. В 1920 году арестован польскими властями и осуждён на 10 лет каторги. В 1921 году был обменян на польских пленных и выехал в СССР. Чл. ЦК КП(б) Белоруссии (1925—27, 1932—34, 1937).

В 1921—24 годах работал в органах юстиции Белорусской ССР. В 1924—29 годах на профсоюзной работе в Белоруссии и Сибири. В 1929 году 1-й секретарь Иркутского окружного комитета ВКП(б). С октября 1930 года по февраль 1934 года 2-й секретарь ЦК Компартии Белоруссии. С 1934 года член Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б), уполномоченный КПК с 1934 г. по Казахстану, с 1936 г. по Харьковской области. С марта 1937 года 1-й секретарь ЦК КП(б) Белоруссии. Первый секретарь Минского городского комитета партии в 1937 году.

17 июля 1937 г. арестован. Привлекался в качестве обвиняемого к процессу по делу «Правотроцкистского антисоветского блока». Осуждён 13.03.1938. Расстрелян 15.03.1938 на Коммунарке. В 1957 г. реабилитирован, в 1958 г. восстановлен в партии.

Память

• В Минске именем государственного деятеля названа улица, расположенная в микрорайоне Сухарево. На здании НПО «Центр» установлена памятная табличка.

Ссылки

• [uznal.org/book_of_memory.php?bukva=24&name=11&surname=52&repression=1 Расстрельная карточка]

Отрывок, характеризующий Шарангович, Василий Фомич

Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.