Шарипутра

Шарипутра (санскр. शारिपुत्र, пали sâriputta, тиб. Шари-бу, кит. 舍利子 Shelizi), также Сарипутта — в буддийской традиции один из двух (второй — Маудгальяяна) главных учеников Шакьямуни. Он стал архатом, почитается как архат, высший в мудрости. Традиция считает, что Будда открыл Шарипутре Учение Высшей Мудрости (Праджняпарамита).

Биографии Шарипутры посвящена Шарипутра-пракарана, сочинение Ашвагхоши, автора знаменитой биографии «Жизнь Будды».

В школе Тхеравада он — один из самых важных учеников Будды.

Шарипутра происходил из семьи брамина. Он со своим другом Маудгальяяной отрекся от мира и оба стали учениками скептика Са6няя Белаттхипутта.

Однажды он встретил старого странствующего монаха Асважита, собиравшего подаяние, который рассказал ему об учении Будды. Он тут же передал услышанное Маудгальяяне. Когда Маудгальяяна услышал объяснение Дхармы, к нему тоже пришло безукоризненное, безупречное видение : «Все, что подвержено возникновению, подвержено прекращению».

Шарипутра был старше по возрасту, чем Будда, и умер незадолго до смерти Будды. Ананда, кузен Будды, горячо оплакивал его смерть.

Диалог между Шарипутра и Авалокитешвара (Сутра Сердца, англ. The Heart Sutra)) — необходимый текст в буддийской традиции Махаяна, как практикуется в Тибете, Монголии, Китае, Корее, и Японии.

Шарипутра считается автором трактата Дхарма-скандха в составе Абхидхармы.

В сочинениях Махаяны (таких как Вималакиртинирдеша-Сутра (санскр. Vimalakīrtinirdeśa-sūtra) и Лотосовая Сутра Шарипутра представляет традицию шраваков. В этих сутрах он неспособен полностью понять Махаяну, представляемую Вималакирти, и оказывается побеждённым в дебатах. Однако в Махаяне Шарипутра также очень высоко почитается.

Шарипутру изображают обычно рядом с Буддой Шакьямуни в выцветшей оранжевой одежде, с посохом странствующего монаха.

См. также

• Второй Будда
• [probud.narod.ru/sariputta.html Шарипутра]
• [accesstoinsight.org/lib/bps/wheels/wheel090.html The Life of Sāriputta — compiled and translated from Pāli by Nyanaponika Thera]

Отрывок, характеризующий Шарипутра

– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.